Эптон Синклер - Широки врата

Теперь Труди Шульц стала безупречной леди. Но Ланни не хотел сопроводить ее одну в апартамент, и так же не желал, чтобы она стала свидетельницей его разговора с женой. Он припарковался рядом с отелем и оставил ее в машине, как прежде. Ирма еще не приехала, хотя было уже после полуночи. Он предположил, что они хорошо посплетничали с фрау Риттер фон Фибевитц, и использовал время, чтобы тщательный поискать в ее спальне, под коврами, внутри оконных штор, под кроватью что-нибудь, похожее на провод или металлический диск, которые могут быть частью звуко-передающего устройства. Он принял дополнительную предосторожность и обернул телефон толстым банным полотенцем. После этого он был готов к «большой сцене».

Ирма провела хорошо время, включая, без сомнения, пару коктейлей. Её щеки раскраснелись, и ей хотелось рассказать массу вещей. «Ланни, я извиняюсь, что так поздно, но у меня было такое странное приключение! Ты когда-нибудь видел тинг [84] Народное собрание (у германцев) ?»

«Я слыхал о них», — сказал он.

— Приехал двоюродный брат Фибевитц и повёз нас куда-то в сельскую местность, и там мы его увидели в большом театре под открытым небом. Там были тысячи людей, крестьян и сельских жителей, и я на самом деле почувствовала Германию впервые в своей жизни. Спектакль был невероятно сырой, но они все живо воспринимали его, женщины вокруг меня рыдали. Это заставило меня вспомнить о спектакле про Хижину дяди Тома, который я однажды видела, когда я была девочкой в Адирондаке. Фибевитц сравнил это со старыми английскими чудесными мистериями.

«О чем там шла речь?» — Ланни должен быть сейчас чрезвычайно вежливым.

— О Гитлере и его спасении немецкого народа. Название спектакля Немецкие страсти 1933 . Там показали Гитлера на кресте. Это выглядело кощунственно, потому что там показали, что его, как Христа, распинали евреи. Потом он воскрес и вознесся на небеса, и получив инструкции от ангела, вернулся на землю в сияющих доспехах и спас прекрасную голубоглазую деву с двумя длинными льняными косами, которая олицетворяла Германию. Конечно, это выглядело глупо. Но ты не можешь себе представить, как глубоко была тронута аудитория. Я уверена, что все эти сельские женщины действительно верили, что фюрер всё это пережил.

«Послушай, дорогая», — быстро сказал Ланни. «Тебе лучше перейти сюда, если ты хочешь поговорить о таких вещах». Он провёл ее в спальню и закрыл дверь, посадил ее на стул, придвинул свой собственный и сказал: «Произошло нечто серьезное. Слушай внимательно, и, пожалуйста, все, что бы ты ни подумала, не повышай свой голос».

Итак, началось изложение истории о том, что Ланни получил сообщение от молодой талантливой художницы, просящей его помощи, и как он встретился с ней, что она рассказала ему о своей деятельности и о судьбе своих соратников, и как он провёз ее мимо ее дома и что они там увидели. Это была правда, и ничего кроме правды, но, конечно, не вся правда. Он обнаружил, что Ирма совсем не помнила Труди. Художница была одной из полусотни человек, которых она встречала на приеме в школе, и они все ей не понравились. Это была прекрасная непротиворечивая история, и, рассказывая ее, он думал, что вышел сухим из воды.

Но вскоре обнаружил, что не вышел! Его молодая жена сидела с плотно сжатыми руками и стиснутыми губами. «Знаешь!» — воскликнула она. — «Я не могу доверять тебе! Ты опять связался с этими красными!»

— Нет, дорогая –

— Не пытайся обманывать меня больше, Ланни! Ты встречался с этой женщиной! Расскажи мне всю правду и прекрати относиться ко мне как к ребенку.

— Я встретил ее два или три раза, и дал ей немного денег, я не мог отказать ей в помощи, когда считаю ее настоящим художником.

— Какой к черту художник! Ты помогал ей, потому что она социалист, и ты не можешь ни в чём отказать этим людям, когда они тебя просят. Ты приехал в Германию из-за неё, а не из-за картин. И теперь ты опять попал в историю, в то самое, во что поклялся мне никогда не попадать. Ты привёз меня в Германию с этим обещанием, нарушил его и собираешься продолжать его нарушать. Что значит эта женщина для тебя, чтобы разрушить наше счастье ради нее?

«Дорогая», — сказал он, — «позволь в начале мне прояснить одну вещь, не было ни малейшего намека на любовь между Труди Шульц и мною. Я даже не коснулся ее руки. Она вся поглощена судьбой своего мужа. Она цепляется за веру, что он все еще жив в каком-нибудь концлагере, и что она помогает ему работой, которой она занята. Пожалуйста, поверь в это, Ирма».

В её глазах были слезы. — «Ланни, ты абсолютно меня не понимаешь! Если бы ты пришёл ко мне и сказал, что любишь эту женщину, у меня было бы разбито сердце, но я не стала бы на пути вашего счастья. Если бы ты сказал мне, что занимался с ней любовью, но понял, что это была ошибка и что ты действительно любишь меня, я бы тебя простила и попробовала еще раз сделать тебя счастливым. Это было бы то, что я могу понять, и если ты сказал, что сожалеешь, то я могла бы тебе поверить. Но об этом социалистическом бизнесе ты не сожалеешь. Ты считаешь его правильным, и ты собираешься продолжать заниматься этим!» Она замолчала. Он не отвечал, тогда она спросила: «Разве это не правда?»

«Да», — признался он голосом, подразумевавшим, что он сожалел об этом. Он был удивлен ее точкой зрения, впечатлён её логикой и в то же время шокирован её жёсткой предвзятостью.

«Вот почему я знаю, что я никогда не смогу быть снова счастлива с тобой!» — воскликнула возмущенная жена.

«Послушай, дорогая», — попросил он, — «об этом нужно многое обсудить».

— Нет, Ланни, ты ошибаешься. Всё это можно сказать несколькими словами.

— Пожалуйста, не говори их сейчас! Попробуй разобраться в ситуации. Труди сейчас некуда идти. Нацисты захватили рабочих, у которых она жила, пожилой печатник, болезненная мать, и двое детей. Шансы сто к одному, что в этот момент их пытают в подземельях, чтобы вынудить их сказать, где находится Труди.

— Они знают, где она находится?

— Они не знают.

— Но ты знаешь?

— Она сидит в нашем автомобиле перед отелем. И она не может сидеть там слишком долго, не привлекая внимания. Вся полиция Берлина, коричневорубашечники, эсэсовцы — вся нацистская машина имеет ее фотографию и будет охотиться за ней.

— Что ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты помогла ей выехать из Германии.

— Это такую малость!

— Ты должна помнить, дорогая, что для меня это не новая проблема. Я столкнулся с ней, когда обдумывал вывоз Фредди. Я разработал много разных планов.

— Ни один из которых не был достаточно хорош!

— У меня не было твоей помощи.

— Предположим, я откажусь помочь?

— Тогда я сделаю все, что смогу, сам. Я, конечно, не собираюсь выгнать эту женщину из нашего автомобиля и оставить ее на улице, чтобы её схватили эти дикари.