Исай Калашников - Гонимые

— Отец, я бы на его месте тоже… — начал было молчавший до этого Дайдухул-Сохор.

Ласково, но решительно остановив сына, Бэрхэ-сэчен сказал:

— Местью ничего не исправишь. А жить прошлым — значит уподобиться лошади, скачущей вокруг столба коновязи: как ни бежит, остается на одном месте.

От спора с ним Чиледу уклонился. Если раньше мысль о мести Есугею и его роду была неопределенной, размытой, то теперь стала четкой, как свежая зарубина на сосновом стволе. Бэрхэ-сэчен, видимо, догадался, что говорить об этом Чиледу не хочет, устало усмехнулся.

— Ну, ладно… А вот воинов мы не дадим. Не в наших обычаях искать брани. Меха… В обмен на ткани, например, мы кое-что можем дать. Однако если нойон будет тебя спрашивать, говори: меха обещаны найманам.

— Зачем это? — удивился Чиледу.

— Так будет лучше и для нас, и для тебя.

Почему лучше, Чиледу так и не понял. Однако Тайр-Усуну он все сказал так, как просил Бэрхэ-сэчен. Нойон пришел в ярость.

— Как они смеют! Меха обещаны найманам — это что? Они хотят сказать, что предпочитают иметь дело с сильными, богатыми найманами, а не с битыми меркитами! — Вдруг Тайр-Усун обрушился на Чиледу:

— Ты все рассказал им!

Обрадовался сородичу, продал нас!

— Бэрхэ-сэчен не просто сородич, он мой кровный родственник! вырвалось у Чиледу. — И не продавал я вас…

— Родственник? Ах, вон как! — Тайр-Усун как бы споткнулся, в его глазах мелькнуло недоверие. — Не врешь? Ну что ж, это возможно. И ты, конечно, остаешься здесь?

— Нет, я не остаюсь. Я твой нукер.

Тайр-Усун подошел к нему, взял за подбородок, посмотрел в лицо.

— Что-то я тебя не понимаю. Но с этим разберемся. А вот как возвращаться, ничего не получив? Ну, воины — пусть… Без них обойдемся.

Но меха… И еще. Нельзя допустить, чтобы люди этих земель знались с найманами. Попробуй поговорить еще раз. Бэрхэ-сэчен отказывает мне, но не может же он отказать своему родственнику.

— Я попробую, — пробормотал Чиледу, чувствуя себя неловко оттого, что стал участником непонятной игры, затеянной Бэрхэ-сэченом.

Но Бэрхэ-сэчен, встретившись с ним, сказал, что своего уже добился, Тайр-Усун уразумел: здесь он получит только то, что захотят дать хозяева, не захотят — ничего не получит.

— Сейчас уже можешь сказать, что тебе удалось склонить меня к расторжению договоренности с найманами.

Теперь Чиледу понял все. И позавидовал уму Бэрхэ-сэчена. Ведь если бы он сразу дал Тайр-Усуну меха и не дал воинов, нойон все равно уехал бы недовольным. А сейчас он обрадуется и этому.

И верно, Тайр-Усун весь просиял, милостиво похлопал Чиледу по плечу.

— Молодец! О твоей услуге я скажу самому Тохто-беки.

Он сдержал свое слово. Когда вернулись домой с вьюками, набитыми мехами, Тайр-Усун провел Чиледу к Тохто-беки.

К мехам Тохто-беки остался равнодушным. Встряхнув искристую шкурку соболя, подул на пушистый шелк меха, кинул в мешок.

Тайр-Усун, обиженно хмурясь, начал рассказывать, с каким великим трудом удалось ему добыть это богатство. Тохто-беки слушал его с благодушной улыбкой, расхаживал перед ним, заложив руки за спину. Он совсем выздоровел, но шея так и осталась скривленной, и голова по-прежнему склонялась на один бок.

— Я уже думал, что мы ничего не получим, — говорил Тайр-Усун, — но мой нукер Чиледу оказался близким родственником Бэрхэ-сэчена. И он помог мне. Он мог бы остаться там, но не остался — так велико его желание сражаться под твоим знаменем.

Тохто-беки шагнул к Чиледу.

— А-а, жених… Хвалю за верность! Я прикажу агтачи [11]дать тебе из моих табунов скакуна. — Повернулся к Тайр-Усуну:

— Конечно, это хорошо, что вы так управили дело с хори-туматами. Но меха дарить наследникам хана кэрэитов мы не будем. Пока ты ездил, тут кое-что произошло. Братья передрались. Мы всем четверым обещали поддержку. Верх взял Тогорил. Два его брата, Тай-Тумэр и Буха-Тумэр, прибежали сюда, один, Эрхэ-Хара, к сожалению, ушел к найманам. Братьев я приветил, обнадежил…

— Это хорошая новость, — сказал Тайр-Усун, подумав, уточнил:

— Это очень хорошая новость. Но что намерен делать Тогорил?

— Он прислал к нам гонца. Просит выдать ему Тай-Тумэра и Буха-Тумэра.

Вот какие дела! — Тохто-беки весело глянул на Тайр-Усуна. — Хорошо, что вы удержали меня от поспешного выступления против тайчиутов. Кэрэиты будут с нами, мы станем вдвое сильнее. Тогда никакие тайчиуты не сдержат нашего натиска. Мы сметем их курени, окропим землю их кровью!

— Что ты ответил гонцу Тогорила?

— Я ему наговорил много, не сказав ничего.

— Ты хочешь помогать Тай-Тумэру и Буха-Тумэру? Тогда нам придется воевать с Тогорилом. Может быть, лучше выдать беглецов? Тогорил станет нашим другом.

— Другом — не знаю… — усомнился Тохто-беки. — Но, опасаясь Эрхэ-Хара, вымаливающего помощь у хана найманского, он задирать нас не станет. Время есть. Надо сделать так, чтобы братья смертельно возненавидели друг друга. Чем сильнее станет меж ними вражда, тем труднее обойтись без нас. А мы уж посмотрим, кого поддержать…

В огромной юрте, обтянутой внутри желтым шелком, подперев взлохмаченную голову руками, перед погасшим очагом сидел одинокий человек.

За войлочными стенами бесновалась вьюга, голодным волком выл ветер, подрагивала юрта, колыхался шелк, в неплотно прикрытое дымовое отверстие влетали снежинки и белыми бабочками порхали над головой человека. За дверями слышались простуженные голоса нукеров, несущих наружную охрану, кто-то хотел пройти в юрту, а они не пускали. Наконец дверь все-таки приоткрылась, у порога остановился нукер.

— Чего тебе?

— Слуга всевышнего…

— Пропустите.

Путаясь в длинной черной одежде, осеняя себя крестным знамением [12], вошел служитель бога, поклонился.

— Ну что тебе? — Человек опустил руки, открыл глаза.

У него было скуластое, исклеванное оспой, некрасивое лицо. Шуба с золотыми пуговицами, крытая тканью из верблюжьей шерсти, свободно висела на сильных покатых плечах. Робея перед ним, священник суетливо сковырнул с реденькой бороденки ледяную сосульку.

— Государь, ты будешь прощаться?..

Молодой хан кэрэитов Тогорил застегнул золотые пуговицы шубы, молча направился к выходу. Священник опередил его, первым выскользнул из двери.

Ветер рванул длинные полы одежды, разметал в стороны, и он стал похож на готовую ко взлету ворону. Белая свистящая мгла скрывала все вокруг. Нукеры подхватили хана с двух сторон, но он отодвинул их, резко дернул плечами, пошел за священником, нагнув обнаженную голову.

Священник привел его в юрту-церковь. В ней было душно от множества чадящих светильников, от запаха благовонных трав. Посредине под тонким узорчатым покрывалом лежало тело молодой женщины. Его жены. Матери его младенца-сына.