Исай Калашников - Гонители

— Кто же их знает! Горе они принесли многим. Моя мать до сих пор не может спокойно вспоминать, как была у них в плену. Если бы не Чиледу…

— А мы несем людям радость? — Джучи строго посмотрел на него.

— Ну что ты меня пытаешь, Джучи! Не моего ума это дело. Будь моя воля, я бы сидел в своей юрте, выстругивал стрелы, приглядывал за стадом или ковал железо.

Судуй не любил таких разговоров. Джучи тревожили какие-то неясные, беспокойные думы. А как ни думай, ничего в своей жизни, тем более в жизни других, не изменишь. Он всего лишь травинка. И любой ветер к земле приклонит, и колесо повозки придавит, и копыто ссечет. Ему казалось, что у Джучи жизнь совсем иная… Однако в последнее время сын хана все чаще затевает такие разговоры, все более печальными становятся его добрые глаза. Скорее всего опять не ладит с братьями. Уж им-то что делить? Все есть, всего вдоволь… А на Джучи они смотрят так, будто он хочет у них что-то отобрать. Джучи не из тех, кто отбирает, Джучи скорее свое отдаст.

От войска отделились несколько всадников, помчались к ним.

— Джучи, пусть они попробуют догнать нас. А?

Джучи оглянулся, подобрал поводья. Конь запрядал ушами. Судуй весело свистнул,

поднял плеть. Из-под копыт полетели ошметки грязи, прохладный ветер надавил на грудь. Всадники, скакавшие за ними, что-то закричали, но Джучи только усмехнулся. Лошади перемахивали с увала на увал, расплескивали в низинах желтые лужи. Вдруг впереди показался десяток дозорных. Они неслись навстречу, низко пригибаясь к гривам коней. Джучи и Судуй остановились.

— Вы куда? Там меркиты! — на ходу прокричали дозорные, но, узнав Джучи, осадили коней.

Подскакали всадники и сзади. Среди них был Субэдэй-багатур. Из-под нависших бровей он сурово глянул на Джучи, негромко сказал:

— Мы не на охоте…

— Знаю. Что прикажешь делать? — Джучи тоже насупился.

Он был недоволен, что отец поставил его под начало Субэдэй-багатура, но, кажется, впервые дал это понять. Субэдэй-багатур смотрел вперед, на серые горбы увалов, не поворачивая головы, проговорил:

— Я только воин. Ты сын нашего повелителя — кто осмелится приказывать тебе? Но за твою жизнь я отвечаю своей головой. Мне хочется, чтобы она осталась цела.

Субэдэй-багатур потрусил вперед. Постояв, Джучи направился за ним.

Судуй поскакал рядом. Все молчали. С одного из увалов увидели меркитов.

Они окружили себя телегами на плоском бугре, приготовились биться.

— Все. Теперь они не уйдут. — Субэдэй-багатур снял с головы шапку, поднял лицо к небу, что-то пошептал. — Повеление твоего отца мы выполним.

— А если бы не выполнили? — спросил Джучи.

— Как? — не понял Субэдэй-багатур. — Нам было сказано идти, если понадобится, на край света. И мы бы пошли. Когда начнем сражение?

— Зачем у меня спрашивать то, что надлежит знать тебе? Не думай, Субэдэй-багатур, что я хочу стать выше тебя. Но у меня есть просьба.

Предложи меркитам сдаться без сражения. Мы сохраним много жизней…

Субэдэй-багатур надвинул шапку на брови. Угрюмые глаза смотрели на меркитский стан. Джучи ждал ответа, неторопливо покусывая конец повода.

— Твой отец повелел: догнать, истребить. — Субэдэй-багатур пожевал губы. — Мы не можем нарушить его повеление. — Посмотрел на потускневшее лицо Джучи. — Но мы можем обождать до утра. Если меркиты не желают умереть в сражении, они придут просить пощады. Тогда посмотрим…

Развернув коня, Субэдэй-багатур потрусил к своим воинам.

Вечером в стане меркитов горели тусклые огни. Джучи и Судуй сидели у входа в походную палатку, не разговаривали. Оба ждали посланца из стана меркитов. Но его не было.

— Не придут, — сказал Судуй.

— Нет, — согласился Джучи.

Субэдэй-багатур поднял воинов задолго до рассвета. Скрыто, по лощинам, подвел их к стану меркитов. На заре ударили барабаны… Воины в трех местах прорвались сквозь заграждения. К восходу солнца все было кончено. В живых остались только женщины, дети, подростки и не больше двух-трех сотен взрослых воинов. Их заставили собрать на телеги все добро, запрячь волов и идти обратно. Среди пленных оказался младший сын Тохто-беки. Его подвели к Джучи и Субэдэй-багатуру со связанными за спиной руками. С глубокой царапины на лбу тонкой струйкой сбегала кровь, заливая правый глаз.

— Где твои старшие братья? — спросил Субэдэй-багатур.

— Мои братья счастливее меня. Они погибли в сражении.

— Есть ли кто еще из рода твоего отца в живых?

— Все там…

— Развяжите ему руки, — приказал Джучи. — Субэдэй-багатур, я хочу с ним поговорить…

Что-то буркнув, Субэдэй-багатур поехал к обозу, уходящему от места битвы со скрипом телег и плачем женщин. Сын Тохто-беки полой халата стер с лица кровь, пальцами потрогал царапину.

— Больно? — спросил Джучи.

Тот глянул на него с таким удивлением, будто услышал из уст злого духа святую молитву. Джучи велел подать ему коня и, когда немного отъехали, сказал:

— Ты, видно, думаешь, мы не люди.

— Какие же вы люди! — Сын Тохто-беки скосоротился, ожесточенно плюнул на траву. — Погубили весь наш народ.

— А вы никого не губили? Спроси моего друга Судуя, кто лишил жизни его бабушку, кто мучил в плену его мать? И мою мать тоже… Люди твоего отца.

— Что говорить о моем отце? Его давно нет. Нет и моих братьев. Скоро и я уйду к ним. О чем нам с тобой говорить, нойон?

— Это Джучи, сын Чингисхана, — сказал Судуй.

— Все равно. У вас впереди жизнь, у меня — смерть.

Ни зависти, ни упрека не было в его словах, не было и отрешенности, а было ясное, беспощадное понимание своей судьбы. У Судуя заболело сердце от жалости к нему.

— Э-э, тебя никто убивать не собирается! — сказал и сам не поверил своим словам. — Правда, Джучи?

Джучи не отозвался. Он смотрел на сына Тохто-беки задумчиво-озабоченно. Спросил:

— Почему вы не ушли куда-нибудь раньше?

— Мы выросли на Селенге. Она нам снилась во сне. Хотели возвратиться.

Думали, что-нибудь переменится.

— Почему вечером не попросили пощады? — в голосе Джучи прозвучала горечь.

Сын Тохто-беки повернулся к нему резко и круто, долго смотрел в лицо, наконец сказал:

— Как бы ни просил загнанный заяц пощады у лисы, она его съест. Прислушался к печальному скрипу колес и плачу женщин. — Разве вы нас могли пощадить?

— Я бы вас пощадил… Как твое имя?

— Хултуган. Хултуган-мэрген.

— Значит, ты очень хорошо стреляешь из лука?

— Я стрелял лучше всех.

Джучи недоверчиво улыбнулся. У Хултугана сузились глаза.

— Я говорю правду! — с внезапной злобой сказал он. — В твою голову я попал бы с расстояния в двести алданов.

— Хочешь попробовать? — с веселым вызовом спросил Джучи.

— Давай лук и стрелы и становись. Но ты не станешь!