Исай Калашников - Гонители

— Опасно, хан, — сказал Боорчу.

— Опасно? Может быть. Но иначе Ван-хана не разгромить. Делаешь — не бойся, боишься — не делай. А мы не можем ничего не делать. Если вражда началась, кто-то должен пасть — они или мы.

Хасар перестал сердиться на брата. Тэмуджин, как видно, больше не будет держать его в черном теле. Иначе не сделал бы приманкой для Ван-хана, измыслил бы что-то другое. Завистливо-уважительно подумал: «Ну и ловок же старший брат…»

Просьба Хасара пришлась по душе и Ван-хану, и его сыну. Без лишних разговоров согласились принять его под свое покровительство. Но если хан думал, что этим в какой-то мере искупит свою вину перед семьей анды Есугея, то мысль Нилха-Сангуна шла дальше. Надо Хасару подсказать, что он при желании может занять место своего брата, да помочь собрать воинов, и у Тэмуджина будет враг куда опаснее всех его нойонов-родичей и анды. Упрямый и честолюбивый, он или умрет, или одолеет своего рыжего брата-мангуса. У Хасара будет одна опора — кэрэиты! А уж Нилха-Сангун сумеет держать его в руках.

Так он думал и был очень доволен, собой. К Хасару с Субэдэй-багатуром и Мухали решил направить нойона Итургена.

— Вези ему наши заверения в полном благорасположении.

— Пошли кого-нибудь другого, — попросил Итурген. — Я захватил его семью.

— Ну и что?

В смущении почесав за ухом, Итурген признался:

— Хасара мы слегка побили. И эти золотые доспехи я забрал у него.

— И надо было его бить! — подосадовал Нилха-Сангун, но, подумав, сказал:

— А это даже и неплохо. Как раз ты и должен ехать. И в его доспехах. Так мы напомним, кто он есть. Пусть скорбит его душа. Приедете сюда, лаской и приветливостью снимем эту скорбь, вдохнем в душу надежду.

Золоченые доспехи, присовокупив к ним богатые дары, вернешь сам.

Итурген снял шлем, сияющий, как утреннее солнце, пробежал пальцами по блестящим нагрудным пластинкам. Доспехи возвращать ему не хотелось. И поехал он к Хасару с большой неохотой. Бровастый Субэдэй-багатур и подвижный, вертлявый Мухали поскакали рядом — один справа, другой слева.

По куреню ехали шагом. Мухали не сиделось, крутился в седле, будто сорока на столбе коновязи, удивлялся:

— Какой большой курень, как много народу!

— Таких куреней у нас множество, а сколько людей — никто не знает.

Только ваших рабов, жен да детей тысячи.

— А воинов почему-то мало…

— Зачем нам держать тут воинов? Ваш бывший владыка Тэмуджин сгинул, татары уничтожены. С этой стороны нет угрозы, и воинов мало.

— А есть поблизости еще курени?

— Ты почему все выспрашиваешь? — насторожился Итурген. — Для чего тебе знать, где, чего и сколько у нас есть?

— О чем-то надо же говорить! Не хочешь — будем молчать. Но молоко скисает от жары, а я от молчания. Давай поговорим о лошадях или женщинах хочешь? О куренях и воинах не говори, а то все узнаем, нападем. А? Мухали весело засмеялся.

Надоел Итургену Мухали за дорогу, как сухой хурут в длительном походе. Все чаще стал спрашивать:

— Ну, где же ваш Хасар? Говорили — близко, но скачем два дня, а его все нет.

— Скоро ты его увидишь. Вот радости-то будет у Хасара!

На исходе второго дня притомленные кони шагом шли по лощине. Все суживаясь, лощина полого поднималась к плоской возвышенности. Поднялись на нее, и, невольно пригнувшись, Итурген натянул поводья. По возвышенности двигалось войско. Змеей растянулся вольный строй, и хвост его потерялся за дальними увалами.

— Что… такое? — Итурген попятил коня.

Его руки перехватили, левую — Мухали, правую — Субэдэй-багатур, завернули за спину, туго стянули ремнем. От неожиданности Итурген даже не подумал сопротивляться. Водил глазами с Мухали на Субэдэй-багатура, с Субэдэй-багатура на Мухали…

— Как же это?.. Что же это?..

— Куда держали путь, туда и прибыли, — смеясь, пояснил Мухали.

Их заметили, и десятка два всадников рысью пошли навстречу. На соловом тонконогом жеребце, идущем плавной иноходью, сидел грузный воин в черной войлочной шапке, в халате, перепоясанном простым ременным поясом.

Когда он остановил иноходца и пытливым взглядом скользнул по лицу Итургена, у того обомлело сердце — хан Тэмуджин.

— Ну и как? — спросил он у Мухали.

— Все хорошо! Ван-хан беспечен, как весенняя кукушка.

— Зачем здесь этот?

— Он привез доспехи Хасару, — скалил зубы Мухали.

— Может он что-то рассказать?

— Нет, хан. Обо всем выспросил дорогой.

Примчался Хасар. Увидев Итургена в золотых доспехах, хищно ощерился.

— А-а, попался!.. Брат, дай его мне.

— Бери. — Хан тронул коня, за ним поехали Мухали и Субэдэй-багатур.

— Сейчас же снимай доспехи! — крикнул Хасар.

Итурген покорно стянул с головы шлем, стащил с плеч куяк. Передав доспехи нукерам, Хасар выхватил меч, коротко взмахнул и с потягом рубанул Итургена.

Когда в курень примчался дозорный и заорал во все горло «Враги!», Нилха-Сангун презрительно бросил:

— Трус! Кучка нукеров Хасара показалась тебе тысячным войском?

— Какая кучка? Не меньше шести тысяч воинов идут на курень! Сам посмотри!

Вдали, над сопками, вспухло темное облако пыли. С той стороны, побросав стада, скакали пастухи и близкие дозорные. Нилха-Сангун велел бить тревогу, сам побежал в шатер отца. Ван-хан, худой, длинный, тоже смотрел на облако пыли, качал седой головой.

— Горе нам, сын… Обманулись мы с тобой, ох, как обманулись!

— Неужели Тэмуджин?

— Кто же еще? — Ван-хан сердито дернул плечами.

К шатру бежали нойоны, их нукеры, воины, на ходу натягивая доспехи, пристегивая мечи. Женщины хватали ребятишек и тащили в юрты. Вскочив на чьего-то коня, Нилха-Сангун понесся по куреню, подымая и подгоняя людей.

Бегом покатили телеги, окружая ими курень, потащили скатки войлоков и мешки с шерстью — укрытие для хорчи — стрелков.

А на сопках вокруг куреня уже маячили всадники. Передовые сотни неторопливо, будто возвращаясь домой, двинулись на курень. И вдруг сорвались, рассыпались, с устрашающим ревом кинулись к тележным укрытиям.

Навстречу им взметнулась туча стрел, и воздух загудел от стонущих звуков свистулек. Не доскакав до телег, воины Тэмуджина выпустили по две-три стрелы, повернули коней, умчались, оставив убитых и раненых. Нилха-Сангун облегченно передохнул. Но в это время другие сотни полезли на курень с противоположной стороны. Нилха-Сангун поскакал туда, увлекая за собой воинов. Отбили. Но воины Тэмуджина бросились на курень рядом. Одни отскакивали, другие налетали, и невозможно было предугадать, в каком месте ударят в следующий раз. Нилха-Сангуну и его воинам некогда было утереть пот со лба. И только темнота принесла передышку.

Все нойоны собрались в шатер Ван-хана. Горел светильник. Хан, словно озябнув, тянул к нему руки. Пальцы слегка подрагивали. Халат свисал с худых плеч крупными складками.