Владислав Кардашов - Рокоссовский

Рокоссовский видел, что войска 48-й и 65-й армий завязли в междуречье Сожа и Днепра и потому не смогут расправиться с гомельской группировкой врага, все время усиливавшейся к тому же. Вскоре он нашел новое решение, сулившее большой успех. В междуречье он решил оставить лишь войска 48-й армии, которым предстояло активными действиями сковывать противника, а основные силы 65-й армии во взаимодействии с 61-й армией генерала Белова должны были форсировать Днепр южнее. Армии правого фланга, отошедшие к нему от Брянского фронта, Рокоссовский также обязал действовать активно.

План операции был детально обсужден на наблюдательном пункте П. А. Белова, в сосновом бору на берегу Днепра. Только что прибывший Батов на вопрос командующего о ходе перегруппировки войск ответил:

– Два корпуса уйдут с плацдарма за Сожем сегодня ночью. На плацдарме оставляем для прикрытия нашей перегруппировки 246-ю дивизию. Через 36 часов корпуса будут здесь. На седьмые сутки форсируем Днепр.

– Как ваше мнение? – обратился Рокоссовский к Белову.

– Я не имею права возражать против принятого вами решения...

– Я понимаю, Павел Алексеевич, ваше желание ускорить удар силами армии Батова. Но время для стремительного удара упущено, немцы уже заняли оборону. Теперь нужно действовать наверняка... Задача вашей армии, – обратился Рокоссовский к Батову, – форсировать Днепр в районе Лоев – Радуль, прорвать немецкую оборону на том берегу и ударить в направлении Колпень – Надвин – Демехи. Вот смотрите на карте, как это выглядит...

– Дивизиям настоятельно необходимо пополнение, – попросил Батов.

– Будет вам и пополнение. Правда, из местных военкоматов. Но это либо молодежь, либо окруженцы 1941 года. Выйти из окружения не смогли, руки опустили и сидели здесь два года, грелись. Придется вам поработать, восстановить их веру в себя и в нашу армию.

– Будет сделано! – заверил Батов. – Только дайте побольше людей.

Батов не терял ни минуты, и вскоре его корпуса были уже на новом месте. Знакомство с обстановкой показало, что на противоположном берегу немцы имеют значительные силы. Днепр в этом месте около 400 метров шириной и до 8 метров глубиной. Немцы уже успели подготовить две линии траншей с ходами сообщения полного профиля. Первая сплошная траншея шла у самого уреза воды, вторая – выше, по берегу старицы. Здесь же были устроены артиллерийские позиции для ведения огня прямой наводкой. В целом форсирование должно быть очень сложным. Рокоссовский понимал это и придал армии Батова все фронтовые средства усиления. 12 октября он отдал приказание правофланговым 50-й и 3-й армиям перейти в наступление на своих участках, хотя и знал, что это не даст существенного результата. Эти армии были ослаблены, но в интересах общего дела, отвлекая силы врага, они перешли в наступление.

Начавшееся 15 октября наступление 65-й армии оправдало надежды Рокоссовского. Лоев был освобожден 17 октября, оборона немцев на Днепровском рубеже рушилась. За пять дней боев вся армия переправилась через мощную реку, расширив плацдарм до 18 километров по фронту и 13 километров в глубину. Но тут она наткнулась на заранее подготовленную вторую полосу немецкой обороны – «надвинские позиции». Прорвать их с ходу не удалось. В ночь на 20 октября Батов получил распоряжение штаба фронта: временно до получения резервов прекратить наступление, стойко удерживать плацдарм, ввести все дивизии в первый эшелон, штабы и тылы подтянуть ближе к войскам, очистить на плацдарме районы сосредоточения для четырех-пяти новых корпусов.

На следующее утро Рокоссовский с группой генералов управления фронта прибыл на КП 65-й армии.

– На достигнутом рубеже надо прочно закрепиться. Эти надвинские позиции немцев придется атаковать после тщательной подготовки. Немцы их будут упорно оборонять, так как, если мы их прорвем и, двигаясь вдоль западного берега Днепра, войдем в Полесье, то этим лишим гомельскую группировку противника основных коммуникаций и поставим ее под угрозу окружения. Но для такой операции наличных сил 65-й армии будет мало. Поэтому я намерен переправить на Лоевский плацдарм два танковых корпуса, два кавалерийских и один артиллерийский корпус прорыва. Времени на перегруппировку достаточно, дадим дней 20, и к началу наступления все корпуса должны быть на плацдарме. После этого будем бить наверняка. Трудности, видимо, будут со снабжением.

Когда 10 ноября войска Белорусского фронта (так с 20 октября стал именоваться фронт Рокоссовского) начали наступление, они сравнительно легко смогли прорвать оборону врага. В первый же день танковые и кавалерийские корпуса были введены в прорыв. После того как 18 ноября были освобождены советскими войсками Речицы, гомельская группировка врага, охваченная с севера соединениями 11-й армии Федюнинского, оказалась под угрозой окружения. К концу ноября войска левого фланга фронта отбросили врага на 130 километров, очистив от оккупантов значительную территорию Белоруссии. Вечером 26 ноября столица вновь салютовала войскам Рокоссовского: утром этого дня после ночного боя они освободили Гомель. Это был первый областной центр многострадальной Белоруссии, вызволенный из фашистской неволи Красной Армией. Сделали это войска Рокоссовского.

Фронт продолжал наступление, хотя и медленно. Однако в этот период Рокоссовскому пришлось на некоторое время покинуть свои войска.

Вечером его вызвал к телефону Сталин. Сказав, что у Ватутина неблагополучно, немцы перешли в наступление, вновь захватили Житомир и положение становятся угрожающим, он приказал немедленно выехать к Ватутину в качестве представителя Ставки, разобраться на месте и принять меры.

Хоть и не хотелось Рокоссовскому покидать свои войска в момент упорных боев, пришлось отправиться в дорогу. Взяв с собой Казакова, командующий Белорусским фронтом поспешил на юг. Перед самым отъездом ему вручили телеграмму Верховного Главнокомандующего, предписывающую в случае необходимости, не ожидай дальнейших указаний, немедленно вступить в командование 1-м Украинским фронтом.

Такая перспектива несколько смутила Рокоссовского. Его беспокойство еще более возросло бы, если бы он знал, что Сталин разговаривал с ним не из Москвы. В конце ноября 1943 года Верховный Главнокомандующий и Председатель Совета Народных Комиссаров находился очень далеко от столицы: в Тегеране он вел переговоры с президентом США Ф. Рузвельтом и премьер-министром Великобритании У. Черчиллем.

Что же происходило под Киевом, почему Сталин даже в Тегеране, где у него была масса самых сложных дипломатических дел, так беспокоился о ходе сражения на Киевском направлении?

Войска 1-го Украинского фронта (так стал именоваться Воронежский фронт) под командованием Ватутина перешли в наступление еще 3 ноября с плацдарма севернее Киева в районе Лютежа. 6 ноября они достигли выдающегося успеха – освободили столицу Украины и, продолжая наступление, 12 ноября очистили от врага Житомир. Немецко-фашистское командование, перебросив на это направление новые дивизии, главным образом из Западной Европы, решило нанести контрудар, имевший целью ликвидацию плацдарма советских войск на правом берегу Днепра и захват Киева. 15 ноября 8 танковых и 7 пехотных дивизий врага перешли в наступление. Используя свое превосходство в силах, гитлеровцам удалось захватить вновь Житомир, к 25 ноября ценой огромных усилий продвинуться на 35—40 километров к Киеву. Это-то и вызвало тревогу Сталина.