Владислав Кардашов - Рокоссовский

В штаб дивизии, размещавшийся в небольшом городке, новый командир бригады прибыл в конце декабря 1921 года. Этот городок, выросший и сформировавшийся как буржуазно-чиновнический городок, был расположен недалеко от границы с Монголией. На протяжении второй половины XIX века здесь проходил главный торговый путь из России в Китай и Монголию, по которому шли огромные караваны шелка, чая и других товаров. Со времени строительства Транссибирской железной дороги торговое значение города снизилось, но по-прежнему он оставался опорным пограничным пунктом в торговле России и Монголии, откуда завозилось большое количество скота, кожи, шерсти, мяса.

В городе и пригороде его имелись мужское реальное училище и женская гимназия, действовало отделение императорского географического общества, большой, интересный музей, работала публичная библиотека. Правда, в годы гражданской войны культурные и материальные ценности города серьезно пострадали, но все же город, в котором Рокоссовскому пришлось провести несколько лет своей жизни, хоть и находился на далекой окраине России, не мог быть назван глушью.

Никаких промышленных предприятий здесь не было, кроме небольшой электростанции. В городе проживало немало ремесленников. Значительную часть населения составляли служащие государственных учреждений и трудовая интеллигенция. В 1919—1920 годах в городе осело немало беженцев – буржуазии, белых офицеров, чиновников и их семей, в поисках спасения от революции докатившихся сюда с Урала и Сибири и не решившихся все же покинуть пределы России.

Таможенная охрана бездействовала, граница охранялась слабо, и широко процветала контрабандная торговля, причем многие «торговцы» выполняли роль шпионов и связных между контрреволюционными элементами внутри страны и бежавшими за границу врагами Советской власти.

В атом беспокойном пограничном углу нашей страны в прошли несколько лет жизни молодого командира Константина Рокоссовского. Сразу же по приезде он окунулся в жизнь дивизии. Сражаться с японскими интервентами не пришлось, но за всевозможными бандами, бродившими по Забайкалью, части 5-й Кубанской кавдивизий были вынуждены вести постоянные погони.

Армейские будни той поры были нелегкими. Разрушенная и истощенная страна не могла позволить себе содержать большую армию, и демобилизация, начавшаяся еще весной 1921 года, продолжалась. В результате к сентябрю 1923 года армия сократилась по сравнению с 1920 годом в 10 раз и насчитывала немногим более полумиллиона бойцов и командиров. В армии оставалась лишь те, кто решил в соответствии со своими наклонностями и способностями посвятить всю жизнь военной службе. Среди этих сравнительно немногочисленных командиров Красной Армии был и Рокоссовский, не мысливший себя вне рядов армии Страны Советов.

Демобилизация коснулась и 5-й Кубанской кавдивизии. С начала июля 1922 года она была преобразована в 5-ю отдельную Кубанскую кавалерийскую бригаду трехполкового состава. Одним из полков – 27-м – стал командовать Рокоссовский.

Не было тогда в городке ни благоустроенных казарм, ни домов начальствующего состава, ни столовых, клубов и других помещений, считающихся ныне обязательными для повседневной жизни воинской части. Жили бойцы и командиры в частных домах, пища приготовлялась в походных кухнях, лошади же размещались во дворах местных жителей, но никто не считал такие условия жизни ненормальными – вся Советская страна переживала тогда исключительные трудности. Лишь осенью 1922 года волка бригады стали квартировать в «красных казармах» на окраине городка. До революции здесь размещались пограничные войска. Теперь, после ремонта, казармы получили наименование «красноармейский городок „Пламя революции“.

Молодой, энергичный, отличавшийся большой настойчивостью командир 27-го кавалерийского полка отдавался работе с упоением, вкладывал в нее все силы, все время, по 15—16 часов в сутки. Такими же одержимыми в работе были и его подчиненные – командиры. К тому же большинство из них не имели еще семей и никаких забот, кроме служебных, не знали. И все-таки времени для того, чтобы сделать все необходимое, у Рокоссовского постоянно не хватало.

Июнь и июль 1922 года 27-й полк провел в лагерях на реке Орхоне – шли обычные военные занятия с составом полка. В конце июля, однако, их пришлось прервать для выполнения других, очень насущных потребностей. Вот приказ командира бригады Писарева по этому поводу, весьма характерный для армейской жизни той поры: «I. С 26 сего июля прекращаю в частях вверенной мне бригады, находящихся в лагерях, строевые занятия и, за исключением отдельной конной батареи... приступаю к полевым и хозяйственным работам по обеспечению вверенных мне частей всем необходимым на предстоящий зимний период... Исполняющему должность комполка 27 тов. Рокоссовскому до 24 сего июля оставаться в лагерях, ведя занятия и подготовительные работы хозяйственной кампании. 25 же июля, оставив конский состав в лагере с необходимым количеством красноармейцев и комсостава... в районе лагеря на попасе, с остальной частью полка и штабом перейти пешим порядком на дровозаготовку в район Троицкосавека, к каковым полку и приступить самым интенсивным образом...»

Полку было необходимо заготовить ни много ни мало как 10 тысяч погонных саженей дров. Бойцам и командирам пришлось работать весь август и сентябрь действительно «интенсивным образом», но зато к зиме казармы полка были обеспечены тоиливом. Так, чередуя погоню за бандитами со строевыми занятиями, заготовкой дров и сельскохозяйственными работами, командовал Рокоссовский полком в 1922—1923 годах.

Весной 1923 года в его жизни наступила перемена. Юлию Петровну Рокоссовский увидел впервые еще в августе 1921 года. Он только что возвратился из погони за Унгерном. Выдалось несколько свободных часов, и он пошел вечером в театр. И тогда и впоследствии Рокоссовский выделялся в любом обществе. Здесь же, в театральной толпе небольшого уездного городка, где все знали всех, высокий, стройный, красивый, слегка прихрамывающий молодой командир-кавалерист с орденом Красного Знамени на груди – редкостью для той поры – не мог не обратить всеобщего внимания. Заметила его и Юлия Петровна, но знакомство состоялось лишь год спустя.

Летом 1922 года по вечерам на городском бульваре, где любила проводить время молодежь города, стал прогуливаться и 25-летний командир кавалерийского полка. За год он не изменился, выглядел по-прежнему очень молодо. Единственной переменой в его внешности можно было считать только второй орден, появившийся на гимнастерке. Разумеется, женская половина местного общества была очень заинтересована личностью красного командира. А он, казалось, ни на кого не обращал внимания и лишь, проходя мимо скамейки, на которой с подругами сидела обычно Юлия Петровна, слегка косил глазом в сторону стайки девушек. Так продолжалось несколько недель.