Д. Засосов - Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов

В Петровском парке стоит памятник Петру I. Петр изображен с обнаженной шпагой, наступившим одной ногой на повергнутое шведское знамя. На гранитном постаменте памятника золотыми буквами начертаны слова царя Петра: «Место сие хранить до последнего живота».

Матросская служба на флоте до 1905 года длилась семь лет, после — пять, в общем, длительная по сравнению с другими родами войск. Старые матросы в шутку говорили молодым: «Служить тебе еще долго, пока царь Петр другой ножкой,,вступит»", имея в виду этот памятник.

Был в Кронштадте трактир под названием «Мыс Доброй Надежды». Тайком заходили туда выпить и матросики. Бывали случаи, что и подерутся там, получат синяк под глазом. На вопрос, где его так разделали, находчивый моряк отвечал: «Потерпел аварию под „Мысом Доброй Надежды“». Название этого трактира длинное, поэтому военные и обыватели называли этот трактир попросту «Мыска».

Главная улица в Кронштадте — Николаевская, ранее называлась Господская. Старое название отвечало характеру улицы: на ней стояли хорошие дома, жили господа, тогда как рабочие жили, на какой-нибудь Галкиной (в шутку называемой Галкин-стрит), Песчаной, Гусевой, на Осокиной площади и т. д. На Николаевской улице были лучшие магазины, и в хорошую погоду господа прогуливались по солнечной, или так называемой «бархатной», стороне.

По этой стороне нижние чины воздерживались ходить, так как там надо было все время быть начеку и отдавать честь офицерам.

Второй по значимости улицей была Екатерининская, расположенная вдоль канала. На ней были офицерские флигеля и береговая кают-компания, или Морское собрание. Во флигелях проживали семейные моряки. Дом, который занимало Морское собрание, ранее был дворцом какого-то великого князя. Архитектура и внутренняя отделка дома подтверждали это. В нижнем этаже помещалась военно-морская библиотека с замечательным собранием книг, среди которых было много уникальных. Из вестибюля на верхний этаж вела великолепная деревянная, действительно дворцовой отделки, лестница, на площадке которой стояли старинные бронзовые пушки с какого-то корвета или клипера. В верхнем этаже находились большой зал со сценой, буфетные комнаты, бильярдные и гостиная. В аванзале, посредине, стояла бронзовая скульптура Жанны д'Арк на коне — подарок от французской эскадры. По стенам аванзала и по стенам прохода в зрительный зал висели картины кисти Айвазовского, отмечавшие славные эпизоды из истории русского флота. Гостиные были в разных стилях — китайская, индийская и т. д. Многие моряки дарили из своих коллекций разные предметы, вывезенные из заграничных плаваний. Так постепенно обставлялись эти гостиные.

В этом собрании шли спектакли силами артистов петербургских театров, устраивались балы, вечера и разного рода приемы заморских гостей.

Вирен ввел хороший порядок: чтобы не стеснять моряков и их семей и себя не связывать с разного рода визитами, например на Новый год и другие праздники, он собирал всех свободных от службы офицеров, поздравлял их, и этим все заканчивалось, без особых формальностей.

Вход в собрание для офицеров и их семей был свободным, а для других — по приглашению. В буфете столовались холостые офицеры и жившие в Кронштадте офицеры без семей из частей береговой службы, а вечером собирались поболтать, поужинать, послушать лекцию, доклад, посидеть за рюмкой доброго вина, встретиться с товарищами по кораблям. В ходу был так называемый «собранский» квас, хорошо приготовленный хлебный квас с изюмом, подававшийся в больших. стеклянных кувшинах. Стоил он дешево, а стаканами можно было чокаться на праздниках, не тратя деньги на дорогое вино. В описываемое время состав офицеров был уже иной, чем во времена Нахимова, большинство их жило только на жалованье.

Около западного вала крепости находилось Артиллерийское собрание, а на Николаевской улице — Благородное и Купеческое собрания, где собиралась остальная кронштадтская публика.

Мы много говорили о моряках, это и понятно — они были самые главные лица в городе, они делали погоду, сам город существовал ради флота и крепости. Второй значимой частью населения были рабочие и служащие пароходного завода, доков, разных мастерских и складов. Большинство рабочих были великолепные мастера, военное дело требовало высокого качества работы. Эти постоянные рабочие были народ серьезный, положительный, знавший себе цену и умевший постоять за свои права. Начальство завода и мастерских понимало, что таких отличных мастеров по военно-морскому делу сразу найти и заменить нельзя. Умный адмирал С. О. Макаров, отправляясь в Порт-Артур на войну, забрал с собой из Кронштадта около 500 человек рабочих, говоря, что он везет золото и что без них воевать нельзя.

Кадровые кронштадтские рабочие зарабатывали хорошо, некоторые жили в своих домиках на отдаленных улицах. Под словом «кадровые» мы имели в виду постоянных рабочих, но были и сезонные, положение которых было совсем иное. Они приезжали на строительный сезон, т. е. на лето, но были и такие сезонные рабочие, которые приезжали на зиму, когда флот становился на зимовку и на ремонт. Естественно, что тогда резко увеличивалась потребность в котельщиках, корпусниках и всяких рабочих по металлу. Положение этих рабочих было незавидное — заработки у них были ниже, жили они в общежитиях, в тесных квартирах, да и вели себя эти рабочие по-другому. Оторванные от семей, некоторые из них пьянствовали, сидели по трактирам и пивным, иногда затевали драки. Начальство их не ценило, зная, что заменить их можно легко. В случае нарушений и невыполнения требований их немедленно увольняли. Это возмущало рабочих, но всякое неудовольствие с их стороны погашалось немедленно властью генерал-губернатора.

Остальную массу населения Кронштадта составляли торговцы, ремесленники, служащие гражданских учреждений, купечество и духовенство.

Въезд в город был свободный, но мало кто стремился сюда, разве только поклонники Иоанна Кронштадтского в определенные дни его службы. Наоборот, все стремились побывать в столице, навестить родных, знакомых, побывать в театрах. Ведь в Кронштадте развлечений было мало.

Кроме собраний и клубов, о которых мы уже сказали, были кино, два-три ресторана, трактиры. Был загородный ресторан на западной «стенке» с громким названием «Тиволи», который работал главным образом летом. Был Летний сад, а рядом с ним летняя дача морского собрания. Город был небольшой, все знали друг друга, развернуться было нельзя, поэтому при первой возможности и моряки, и обыватели отправлялись в Петербург. Веселые лица были у пассажиров и совсем другие, мрачные, при возвращении: деньги пропиты и прожиты, на ближайшее время предстоит жизнь в скучном и строгом городе. Кронштадтский пароход с запоздавшими гуляками последним рейсом возвращается в бурную темную осеннюю ночь. Ветер свищет, пассажиров, находящихся на палубе, обдает холодными брызгами, настроение плохое, побаливает голова, пусто в кармане; наконец и Кронштадт с мокрой пристанью. У кого остались деньги, бегут к извозчикам. Такса была единственная — 20 копеек, куда бы ни поехал. Некоторых выводят с парохода под руки, они добавляли в пароходном буфете. Бывали и другие настроения: когда приезжаешь в Кронштадт, тебя сразу обдает свежим морским воздухом, бьет волна, кричат чайки, пахнет смолой, встречаются настоящие «соленые» моряки, «марсофлоты», все как-то бодрит человека, и он рад, что покинул суетный Петербург.