Олег Михайлов - Генерал Ермолов

Его собственная илтимная жизнь оставалась бедной и представляла собой как бы вынужденную уступку природе и ее требованиям.

В Тифлисе Ермолов имел привычку рано утром, около семи пополуночи, отправляться на прогулку — в старом мундире, полосатых шароварах и неразлучным с ним бульдогом.

Однажды при выходе из дома он заметил, что его конвойные казаки выпроваживают двух грузинок в чадрах.

Остановив казаков, Ермолов подошел к женщинам и спросил, что им нужно. Одна из просительниц оказалась старухой, другая, которая откинула чадру, — юной, поразительной красоты девушкой.

При виде ее Ермолов почувствовал, как вся кровь бросилась в лицо. Совладав с собой, он принял из рук старухи бумагу и объявил:

— Прошение беру и сделаю все, что могу. Но приказываю в другой раз не попадаться мне на глаза. Иначе вышлю из города!

Мало что поняв из услышанного, обе грузинки, перебивая друг друга, быстро и гортанно заговорили. Ермолов позвал своего секретаря Устимовича, которому вручил бумагу со словами:

— Вот прошение. Не знаю, от кого оно. Прошу тебя дать по нем полнейшее удовлетворение и затем объявить просительнице, чтобы она избегала со мной встречи…

Вернувшись с прогулки, Ермолов все еще чувствовал себя во власти неожиданно вспыхнувшего чувства. Сперва он хотел узнать фамилию просительницы, но потом раздумал, опасаясь быть серьезно увлеченным.

Он не разрешал себе поступиться воинской службой и долгом даже ради возможного личного счастья. Единственное, что мог позволить себе этот удивительный человек, — было заключение не связывающего его христианскими пожизненными обязательствами кебинного брака.

У мусульман жены разделялись на кебинных, которым по шариату назначалась при бракосочетании известная денежная сумма, очень часто с разными вещами и недвижимым имуществом, и временных, пользовавшихся только деньгами, оговоренными при заключении брачного условия.

Кебинпая жена имела перед временной еще те преимущества, что после смерти мужа, если он умер бездетным, она получала из его наследства четверть, а если оставались дети — восьмую часть. Дети от кебинных и от временных жен считались одинаково законными.

Не решаясь на церковный брак, Ермолов поступил в строгом соответствии с обычаями, господствовавшими среди мусульманского населения.

3 ноября 1819 года, после разбития Ахмед-хана Аварского у Балтугая, Ермолов прпбыл в дружественную Тарку.

Здесь ему понравилась молодая татарка Сюйда, дочь Абдуллы, с которой он заключил кебин и оставил беременною, поручив перед выездом в Тифлис на попечение жены шамхала Тарковского — Пирджан-хакумы.

Сюйца родила сына Бахтнара, получившего при крещении имя Виктора, и два года спустя приехала в Тифлис со служанкой и таркинским жителем Султан-Алием. Малолетнего Виктора Ермолов отправил в Россию, чтобы впоследствии отдать его в кадетский корпус. Сюйда, не пожелавшая остаться без сына в Тифлисе, по прошествии года с почестью и подарками воротилась в Тарку и впоследствии вышла замуж за Султан-Алия, от которого имела троих детей.

Другую кебинную жену Ермолов взял во время экспедиции в Акушу, в селении Кака-шуре. Приехав туда в сопровождении шамхала акушинского, он увидел дочь какашуринского узденя Ака, по имени Тотай, девушку редкой красоты. Тотай была представлена Ермолову и произвела на него глубокое впечатление. Тогда же он изъявил готовность взять ее в Тифлис при возвращении из похода. Но едва он выступил в Акушу, как девушка была выдана замуж за своего односельчанина Искандера, чтобы воспрепятствовать Ермолову увезти ее в Грузию.

Однако горцы еще не были знакомы с решительным характером главнокомандующего.

Возвращаясь из Акуши, Ермолов отправил сына шамхала Альбору в Кака-шуру с поручением во что бы то ни стало привезти Тотай. Опасное предприятие завершилось полным успехом. В момент похищения девушки ее отец находился на кафыр-кумыкских мельницах, где молол пшеницу. Вернувшись домой и узнав о происшедшем, он, не слезая с лошади, помчался вслед за русским отрядом и настиг его в селении Шамхал-Янги-юрте. Ему указали дом, в котором находилась его дочь. Ака отправился туда, по переводчик Ермолова Мирза-Джан Мадатов не допустил его .к Тотай, объявив, что она ни в коем случае нe может быть ему возвращена, причем вручил ему перстень, серьга и шубу дочери.

При заключении кебинного брака с Тотай Ермолов дал ей слово, что прижитых от пее сыновей оставит себе, а дочерей предоставит ей.

Тотай жила с Ермоловым в Тифлисе около семи лет и родила ему сыновей Аллах-Яра (Севера), Омара (Клавдия)

и еще одного, скончавшегося в самом нежном возрасте, а также дочь Сатият, или Софию-ханум. Ее часто навещал отец Ака и брат Джан-Киши. Сыновей Севера и Омара Ермолов отдал в кадетский корпус, а дочь оставил жопе.

Когда он был отозван с Кавказа, Тотай отказалась от предложения принять православие и уехать с ним в Россию.

Она возвратилась с дочерью на родину и вышла замуж за жителя аула Гили, от которого имела еще двоих детей.

Ермолов назначил ей ежегодное содержание — триста рублей, а дочери — пятьсот.

Впоследствии император Александр II повелел признавать сыновей Ермолова, получивших хорошее образование, потомственными дворянами и его законными детьми. Все они пошли по стопам отца, — окончив артиллерийское училище, были произведены в офицеры и безупречно служили в русской армии.

В своей полукочевой, полуоседлой жизни Ермолов был на положении воина, живущего в штаб-квартире, куда он возвращался из дальних походов, продолжавшихся, случалось, и несколько месяцев. Такой штаб-квартирой стали для командира Отдельного Кавказского корпуса Грузия и ее столица Тифлпс. Однако какой хаос, произвол и беспорядок царили на многострадальной грузинской земле!

Были забыты древние законы, в полный упадок пришла торговля, хозяйство, образование. После волны кровавых нашествий жизнь человеческая, кажется, ничего не стоила:

убийства в борьбе за власть, лишение жизни крестьянина или ремесленника стали обычным делом. Уродливые и изуверские крайности, царившие в соседней Персии, на саблях завоевателей перешли и в Грузию.

Подытоживая заботы, Ермолов писал Закревскому: «Не берусь я истребить и плутни, и воровство, но уменьшу непременно… Открыл несколько достойных людей и посредством их разные нечистые дела. Уж наложил секвестр на имущество всех членов казенной экспедиции и произвожу ужасное дело в утраченном от нерадения казенном доходе.

…В бывшей прежде полиции нашел я около 600 нерешенных дел и за 12 лет неразобранных и без всякой описи. Я избрал полицеймейстера нового, человека расторопного, двух прежних полицеймейстеров и секретаря исполнительной экспедиции, человека здесь весьма могучего и плута, посадил в полиции под караул, и менее нежели в две недели дела за 12 лет приведены в известность, составлена им опись, сданы в архив и отделены нерешенные», «На сих днях я сидел часа по четыре в уездном суде и уголовной палате, ибо набралось много колодников и дела шли несколько медленно.