Олег Михайлов - Генерал Ермолов

Кутузов со своим штабом прибыл к деревне Працен с рассветом, когда с высот уже сошли вторая колонна графа Ланжерона и третья — Пршибишевского, а их сменила четвертая колонна Коловрата. В пути колонны сталкивались и проходили одна сквозь другую. Войска разорвались, смешались, шли наугад.

Густой молочный туман скрывал низины, куда спустились русские, двинувшиеся на Сокольниц и Тельниц. Слева, от Тельница, доносился частый треск ружейных выстрелов:

передовой отряд под командованием австрийского генерала Кинмайера атаковал селение, расчищая путь первой колонне Дохтурова.

Сидя на лошади, Кутузов молча оглядывал белые баталь оны австрийцев, состоявшие из необстрелянных рекрутов, и измотанный арьергардными боями отряд Милорадовича. Ружья были составлены в козлы; солдаты стояли вольно и тпхо переговаривались.

Всплески «ура!», пронесшиеся над Праценом, понудили русского полководца повернуться назад вместе с лошадью.

Навстречу по праценской дороге впереди блестящей свиты скакали на прекрасных лошадях два императора — русский и австрийский, оба молодые, улыбающиеся, предвкушающие победу. Улыбка сбежала, однако, с лица Александра Павловича, едва он увидел, что солдаты не готовы к выступлению и ружья стоят в козлах.

— Михаиле Ларионович! — подъезжая почти вплотную к Кутузову, спросил русский император. — Почему не идете вы вперед?

Оглядев беззаботно переговаривающуюся свиту — генералов Сухтелена и Аракчеева, генерал-адъютантов Ливена, Винценгероде, князя Гагарина, тайных советников князя Чарторижского, графа Строганова и Новосильцева, тот медленно ответил:

— Я поджидаю, чтобы все войска пособрались…

Ответ не понравился государю.

— Ведь мы не на Царицыном лугу, — сказал Александр, — где не начинают парада, пока не придут все полки.

— Государь! — глухо и как бы через силу произнес Кутузов. — Потому-то я и не начинаю, что мы не на Царицыном лугу. Впрочем, если прикажете!..

Приказание было отдано, войска быстро начали принимать боевой порядок. Впереди пошел сам Милорадович. Никогда не сомневаясь в удаче, он весело приветствовал солдат.

Следуя за авангардом, Кутузов в расступающемся тумане увидел совсем рядом колонны французов. С холмов от Кобельница гремела вражеская артиллерия, вырывая целые ряды русской пехоты. Не ожидая противника так близко, встреченные жесточайшим огнем, два батальона Новгородского полка обратились назад, смешали идущий позади их Апшеронский батальон и бросились мимо Александра, к левому флангу колопны. Напрасно русский император взывал к бегущим, приказывая остановиться. Встреченные главными силами Наполеона, новгородцы и апшеронцы были смяты. За отступающими быстро и стройно шли на Праценские высоты колонны Бернадота и Сульта, за которыми следовала конница Мгората, гренадеры Удипо и гвардия.

Завеса, таившаяся от союзников, поднялась и открыла намерения Наполеона. Воспользовавшись тем, что левое крыло русских оторвалось от центра, французский император стремился теперь разрезать армию противника на две части.

Надлежало во что бы то ни стало удержать Праценские высоты и не дать Наполеону сломить центр русской позиции.

Кутузов вернулся к деревне Працен, где оставались оба императора и часть свиты; Аракчеева среди нее уже не было.

Милорадович ввел в бой Малороссийский, Смоленский и Апшеронский полки. Громады французов валили на высоты с разных сторон. Русские были остановлены и подались назад, что вызвало смятение в Працене — ускакал император Франц. Подле русского монарха уже не оставалось его молодых друзей. Солдаты охраны нестройно отходили через Працен, не обращая внимания на потрясенного Александра Павловича.

Кутузов остановил отступавших солдат и сам возглавил атаку. Раненный пулею в щеку, обливаясь кровью, он продолжал отдавать приказания. Русский император, рядом с которым находился лейб-медик Виллие, послал его к Кутузову.

— Поблагодари государя, — встретил медика полководец, — и доложи, что моя рана не опасна, но смертельная рана вот где! — И он указал на французов.

Для отступления русским оставался только один путь — по узкой плотине между двумя озерами, где столпились десятки тысяч людей. На высотах у Працена французы выставили многочисленную артиллерию, которая била ядрами.

Многие бросились бежать по озерам, но тонкий лед проламывался, люди и лошади гибли.

Правый фланг русских вступил в дело позже остальных войск. Рано поутру Багратион собрал начальников частей; Ермолов, распоряжавшийся обеспечением батарей, прибыл в числе последних.

Сорокалетний Багратион, смуглолицый, сухощавый, горбоносый, был в сером мундирном сюртуке с крестом Георгия 3-го класса, в накинутой на плечи бурке и картузе из серой смушки. Держа левую руку на эфесе шпаги, которую он носил еще в Италии при Суворове, и похлопывая правой по бедру казацкой нагайкой, князь Петр Иванович говорил бывшим при нем австрийским офицерам генеральною штаба:

— Судя по диспозиции, мы проиграем сражение…

После этого, обратясь к русским командирам, он невозмутимо и хладнокровно, с восточным акцентом, принялся отдавать приказания.

В центре позиции поперек дороги была выдвинута в дчс линии пехота. На левом крыле располагался впереди обширного оврага Уваров с гусарским и драгунскими полками.

Двум шестипушечным батареям Ермолова велено была прикрывать Уварова.

Возвращаясь вместе с Алексеем Петровичем на позиции, полковник Шау, чуть трогая шпорами свою лошадку, похожую характером на хозяина — игрунью, воструху, — добродушно пробасил:

— Жаркая предстоит баня! Только кто кого будет парить — мы Бонапарта или он нас?

— Это зависит, — в тон ему отвечал Ермолов, — не только от нас с тобой, но и от верховных банщиков. Хочешь не хочешь — а нам указали полку. Залезай, да не зевай!..

Они сердечно обнялись и разъехались по своим местам.

Было уже светло. Далеко слева слышались ружейные и пушечные выстрелы, но впереди, на неясно выступавших высотах, все зловеще молчало.

Попадпчев учил батарейцев:

— От ран всяких желчь медвежья имеет силу заживлять… А от сеченых прикладай желтый петров крест с травою попутником — с того раны исцелятся… Или еще добро прикладывать пластырь рвучий… А уж ежели рана загниет, опухнет, пробьет ее багровый цвет — тут уже нет ничего лучше, как присыпать воробьиным или гусиным пометом ..

— Харитоныч! Господин Горский! — позват Ермолов. — Готовь орудия к бою!..

По сигналу русские открыли огопь из всех орудий, и конница пришла в движение. Слева и справа двинулись на занятые французами высоты гусары, драгуны, уланы. Только теперь заревели пушки неприятеля, и навстречу русским с холмов стала спускаться французская конница.