Олег Михайлов - Генерал Ермолов

Бывшие на кургане орудия после окончательного залпа умолкли. Неприятельская пехота взбиралась на вал со всех сторон; ее опрокидывали штыками в ров, наполнившийся трупами; свежие колонны заступали место павших и с новой яростью лезли умирать. На разных европейских языках раздавались клики: уроженцы Италии, дети Неаполя, пруссаки, поляки, австрийцы и, конечно, галлы дрались с подмосковной Русью, с уроженцами Сибири, с соплеменниками черемис, мордвы, заволжской чуди, калмыков и татар! Пушки лопались, зарядные ящики вспыхивали страшными взрывами. Это было уже не сражение, а бойня. Стены сшибались и расшибались, и рукопашный бой кипел повсеместно.

Штык и кулак работали неутомимо, иззубренные палаши ломались на KJ ски, пули сновали в воздухе и пронизывали все насквозь…

Наконец бывшая в голове французов саксонская конница Талемана ворвалась на Курганный редут с тыла. За саксоацами мчался весь корпус Коленкура. Груды тел лежали внутри окопа и возле него, почти все храбрые его защитники пали. Однпм из последних выстрелов, пущенных с русской батареи, был убит Коленкур. Начальник дивизии Лихарев, несмотря на полученные им раны, искал смерти в рядах неприятеля. Заметив генерала, французы уважили его мужество и предпочли полонить его. Покорение Курганной батареи было последним усилием истощенных неприятельских сил.

На левом крыле все усилия французов, действия их артиллерии и многочисленные атаки конницы не могли сбить Дохтурова с занятой им позиции. Солдаты отстреливались и отбивали атаки, а Дохтуров, сидя на барабане посреди войск, подавал им пример хладнокровия.

8 шесть пополудни по всему полю только ревела канонада до наступления мрака. Изнурение обеих армий положило предел военным действиям. Глубокая темнота летнего вечера спустилась на гробовую равнину, безмолвную, словно огнедышащая гора после извержения. Ночью Наполеон приказал отступить от Багратионовых флешей и батареи Раевского, на которых оставил убитыми свыше пятидесяти тысяч французских солдат и офицеров и сорок семь генералов…

Наполеон, впервые за свою полководческую деятельность проигравший генеральную битву, признал это впоследствии, заявив: «Русские стяжали право быть непобедимыми… из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано наиболее доблести и одержан наименьший успех».

По меткому выражению Ермолова, в сражении при Бородино «французская армия расшиблась о русскую».

9 сентября Кутузов отдал приказ по армии, где, в частности, указывалось:

«Особенным удовольствием поставляю объявить мою совершенную благодарность всем вообще войскам, находившимся в последнем сражении, где новый опыт оказали они неограниченной любви своей к Отечеству и государю и храбрость, русским свойственную…

Ныне, нанеся ужаснейшее поражение врагу нашему, мы дадим ему с помощью божьею конечный удар. Для сего войска наши идут навстречу свежим воинам, пылающим тем же рвением сразиться с неприятелем».

По поручению Кутузова Ермолов отправился вместе с генерал-квартирмейстером Толем и полковником Кроссаром к Москве выбрать место нового сражения.

Он ехал верхом, превозмогая сильную боль: обмотанная шелковым платком раненая шея побагровела и распухла, жилы на ней были повреждены. Но боль его утишалась вблизи страданий, неизмеримо более мучительных, многие тысяч других. Насколько хватал глаз, вся Московская дорога была запружена подводами, откуда неслись мольбы и стенания. Главнокомандующий сделал все, чтобы вывезтп с поля боя искалеченных героев, но никто не считал, сколько несчастных осталось там умирать посреди тел и лошадиных трупов, обломков лафетов и зарядных ящиков, перемешанных с землей. Жители окрестных селений толпами выходили на большак, чтобы оделить раненых деньгами, омыть раны водой и перевязать их.

— Алексей Петрович! Господин Ермолов! — услышал генерал знакомый бодрый голос и повернул коня к одной из повозок.

Вглядевшись в беспорядочную, слабо копошащуюся груду из замотанных платками, бинтами, полотенцами, разорванными рубахами голов, рук и ног на пропитанной кровью соломе, Ермолов с удивлением воскликнул:

— Граф? Федор Иванович? И ты здесь?

Да, это был близкий приятель Дениса Давыдова по гусарской службе Федор Толстой, бретер и забияка, Толстойамериканец. В шведской кампании 1808 года он воевал в одном полку с Давыдовым, но за буйства и дуэли был дважды разжалован в рядовые.

В фуражке с крестом и смуром кафтане, обросший смоляной бородой, граф Федор Иванович живо и весело, словно на гусарской пирушке, отвечал:

— Поступил в Московское ополчение простым ратником… Ходил на штыки… Получил картечную рану в ногу…

Не веришь?

Ермолов не успел возразить, как Федор Толстой сорвал грязный бинт, из-под которого тотчас хлынула кровь.

— Не балуй, барин. Не торопись на тот свет. Еще успеешь… — прохрипел лежащий рядом меднолицый солдат — зеленый мундир висел на нем клочьями. Он поднял бинт и принялся перевязывать рану. Повозка потащилась далее.

— Мы еще поколотим Наполеона! — кричал Федор Толстой.

«Да, в Бородинском бою все русское воинство увенчало себя бессмертной славой! — думал Ермолов, присоединяясь к штабу. — Не было еще случая, в котором оказано более равнодушия к опасности, более терпения, твердости, решителыюсти и презрения к смерти. В этот день испытано все, до чего может возвыситься достоинство человека!..»

Позднее по представлению Ермолова Федору Толстому был исходатайствован чин полковника…

Все в армии — от генерала до ополченца-ратника — желали новой схватки с Наполеоном. Когда утихли бои, Кутузов приказал объявить войскам, что назавтра он возобновляет сражение. Адъютант Ермолова артиллерии поручик Граббе был послан с этим объявлением; в полках его приглашали сойти с лошади, офицеры целовали за радостную весть, а солдаты встречали дружным «ура!». Кутузов, возведенный за Бородинскую битву в чин фельдмаршала, в присутствии всего штаба заявил, что скорее готов «пасть при стенах Москвы, нежели предать ее в руки врагов», однако же приказал отступать…

И вот она, древняя столица и само сердце России, матушка Москва! В ясном, прозрачном воздухе видна она вся, горящая под лучами яркого солнца тысячами цветов: золоченые маковки церквей, высокие белокаменные колокольни, зеленые железные крыши дворцов и усадеб, сады и парки, уже тронутые багрецом. Было 1 сентября — день преподобного Симеона Столпника, Семена летопроводца. Как говаривал Горский? На Семена дитя на коня сажай, на ловлю в поле выезжай. На Семена ласточки ложатся вереницами с колодцы, на Семена мух и тараканов хоронят. Грыбье, бабье лето. Коли бабье лето ненастно — осень сухая, а коли на Семена ясно — осень ведреная, но к холодной зиме…