Николай Алексеев - Испытание

Хор залихватски с присвистом подхватил ее:

Яков Иванович козырнул вытянувшимся перед ним кавалеристам и прошел в избу к начальнику штаба. На пороге его встретили генерал Доватор и Хватов. Бойко говорил по телефону со штабом армии. На столе шумел самовар. Соблюдая субординацию, Яков Иванович первым представился Доватору.

– Я приехал к вам увязать все вопросы взаимодействия, – сказал Доватор, крепко пожимая руку Железнова. – Но, я полагаю, мы сначала, Яков Иванович, воспользуемся гостеприимством вашего начальника штаба, – он потянул Якова Ивановича к столу, – а потом уж поговорим о деле.

За столом Яков Иванович присматривался к этому живому и остроумному молодому генералу. В последний раз они встречались весной этого года в Волковыске, в штабе кавалерийской дивизии. Тогда Доватор был полковником и выглядел совсем молодым. Но он уже обращал на себя внимание острым умом и смелостью в решении различных вопросов. Слушая тогда его доклад командиру дивизии, Яков Иванович «прицелился» к нему, решил попросить полковника Алексашина назначить Доватора в Оперативное управление штаба округа.

«Война все перевернула по-своему! Вот он уже комкор и генерал. И мне теперь в пору идти к нему в подчинение», – подумал Яков Иванович.

А Доватор был весь в стихии надвигающихся событий, с юношеским задором высказывал он свои мысли о предстоящем прорыве фронта и о самом рейде по тылам врага. В его голосе звучала уверенность, когда он говорил, как прижмет врагов к фронту наших войск и к Тростенским болотам, как будет рубать их по всем статьям кавалерийского искусства, однако проскальзывали нотки тревоги за судьбу рейда, когда речь заходила об артиллерии и танках, для которых серьезным препятствием являлся глубокий снежный покров. У него выходило так: там, где пройдет конь, – танки и артиллерия пройти не смогут, там конь пройдет.

– Ну, значит, все решено! – сказал наконец в заключение Доватор и поднял фронтовую чарку. – Выпьем, друзья, за успех наших войск!.. За разгром врага!.. – Выпив, поставил стакан на стол и, не выпуская его из рук, задумчиво слушал Железнова, который рассказывал о боях за Акулово.

– …Было исключительно тяжело, – говорил Яков Иванович. – И не оттого, что фрицы превосходили нас во всем, а от сознания того, что за нами – Москва, а там держать врага некому. Даже сейчас, как вспомнишь – мороз по коже, – передернул плечами Яков Иванович. – Тогда я особенно ощутил необыкновенную боевую силу наших войск. А сейчас эта сила удесятерится благодаря начавшемуся по всему фронту наступлению… и еще тем, что идем в бой с надеждой освободить свое село, свой дом. И я верю в удачу нашего прорыва!

– А вы знаете, друзья, я тоже так думаю!.. – Лев Михайлович поднял свой стакан и пристально разглядывал его, как будто там виделись близкие его сердцу поля и леса Белоруссии и родное село Хотино. – Как мне хочется дожить до того времени, когда я поведу нашу конницу по полям Белоруссии!.. И как мне хочется самому освободить мое родное село и на старой колокольне водрузить красный флаг!..

– А школа там есть? – спросил Хватов.

– Была, – Лев Михайлович с удивлением посмотрел на Хватова. – Почему вы спрашиваете?

– Хорошо бы дать школе эскадронный флажок да еще кое-что из отвоевавшего оружия, и школьники сохранят память о нас.

– О ком эта память-то? – раздалось в дверях, и в комнату в сопровождении полковника Куликова вошел полковник Добров. Добров представился Доватору по всем существующим у кавалеристов правилам.

Доватор, пожимая руку ему и вошедшему с ним полковнику Куликову, ответил, улыбнувшись уголками губ:

– Привет заслуженному конармейцу Ивану Кузьмичу!

То, что он назвал его по имени и отчеству, Доброву польстило. И он не удержался, чтобы не высказать товарищу по оружию своей обиды.

– Не послушали меня весной – расформировали! – развел руками Добров. – Расформировали шестую Чонгарскую. Да это же что ни полк, то история Первой Конной! И кони – один к одному! А теперь с бору да с сосенки… У командиров они еще на кавалерийских похожи, а у казаков простые – савраски. На их бы воду возить, а не воевать!..

– Не савраски, а настоящие сибирские, – перебил его Доватор. – Неприхотливая и выносливая забайкальская порода! На этих конях мы в любом месте: и по лесам, и по болотам – пройдем. Хочешь, тебе, как старому буденовцу, подарим…

– Не надо, – покачал головой Добров. – Если хотите помочь, то вызволите старого буденовца из инфантерии. – Он говорил необычным для него тихим, взволнованным голосом. – Не приживусь я здесь… Не по нутру мне «царица полей – матушка-пехота»! Рука клинка требует, а душа – конной атаки!..

Доватору стало жаль Доброва, и он пообещал ему при первой вакансии взять к себе в корпус заместителем командира кавалерийской дивизии.

Добров молча крепко пожал Доватору руку.

Он хотел что-то еще добавить, но в этот момент вошел командир кавалерийской дивизии, с которой должна была на рубеже Горбово взаимодействовать дивизия Железнова.

Бойко перенес на соседний стол большую настольную лампу. Генерал Доватор развернул на нем свою карту, и все склонились над ней. На этой карте было нанесено его решение прорыва фронта и рейда кавалерии. Нарисованная им изогнутая красная стрела, взяв основание на линии населенных пунктов Локотня – Спасское, пронзала фронт гитлеровцев и, стремительно поднявшись на север к Тростенскому озеру, вонзалась там в опорный пункт противника – Сафониху. От Сафонихи стрела резко поворачивала на запад, дугой спускалась к югу. Она напоминала теперь руку, которая обхватывала все, что находилось севернее дороги Звенигород – Руза. Далее у Захряпина стрела пересекала извилистую синюю нить реки Рузы и здесь сливалась с другой стрелой, определяющей направление удара 5-й армии, а затем выходила к историческим местам Бородинской битвы. В этих местах 5-я армия должна была соединиться с идущей из района Боровска соседней 33-й армией. Таким образом, овладев историческими местами Шевардино и Бородино, войска этих двух армий и кавкорпуса должны были окружить и уничтожить основную группировку войск можайского плацдарма противника.

Доватор карандашом показал на сильно укрепленный пункт гитлеровцев – Горбово, куда были направлены две красные стрелки. Одна шла с северо-востока от основной стрелы, обозначавшей движение кавкорпуса, – удара полка кавдивизии, другая – с юго-востока, она изображала удар правофлангового полка дивизии Железнова.

– Вот здесь, товарищ Железнов, – сказал Доватор, – мы ведем вместе с вами последний бой, а потом расходимся, как в море корабли. Я – на север, а вы – на запад… Не огорчайтесь! За рекой Рузой мы снова встретимся и будем вместе наступать в тех местах, где наступали наши предки – Кутузов и Багратион. – И со свойственной ему живостью Доватор стал по этапам излагать план взаимодействия своей дивизии с дивизией Железнова. Одновременно, по данным майора Бойко, он уточнял положение противника, то и дело задавая майору вопросы: – А здесь что?.. Сколько?.. Нельзя ли поточней?..