Николай Алексеев - Испытание

Полки дивизии Железнова, преследуя гитлеровцев, быстро шли к Рузе. Их передовые батальоны, не отрываясь от противника, стремились с ходу форсировать реку. Но враг оказался хитрее: прикрывшись арьергардами, он отвел основные силы на западный берег, занял там оборону и взорвал на реке лед, оставив для своих прикрывающих отрядов лишь узкие ледовые переходы. Когда наши атакующие батальоны бросились на лед вслед за отходящими отрядами противника, гитлеровское командование, не жалея своих солдат, взорвало и эти последние переходы. Освещая реку ракетами, фашисты накрыли ее ураганным огнем. Река застонала, извергая столбы воды и льда. Форсирование Рузы с ходу сорвалось.

Тогда Железнов решил подвести свои полки как можно ближе к берегу; всем, чем только можно: досками, бревнами, жердями, – укрепить поломанный лед, закрыть образовавшиеся полыньи и сегодняшней же ночью, перед рассветом, после короткой артподготовки попытаться форсировать реку.

Материальное обеспечение полков было поручено Хватову и Доброву. Принимались оперативные меры для того, чтобы в кратчайший срок доставить на берег все необходимое: боеприпасы и средства, способствующие форсированию; одежду, в которую можно будет быстро переодеть промокших в воде бойцов; палатки или шалаши для переодевания, и даже водку и спирт – надежнейшее согревающее средство.

НП комдива расположился на самом берегу реки за штабелем бревен. Штабель представлял собой хорошую защиту не только от пуль, но и от снарядов. Однако он был неудобен для наблюдения – закрывал свой берег и почти всю реку. Железнов прошел вдоль стены запорошенных снегом бревен, посмотрел в стереотрубу, недовольно покачал головой и дошел до конца штабеля. Там он осмотрелся и при первой вспышке ракеты, пригнувшись, бросился к ближайшему бугорку. За ним побежал и адъютант. Бугорок был более удобен: река и свой берег были как на ладони.

– Организуйте здесь энпе! – приказал Яков Иванович.

Саперы вырыли в снегу окоп, обложили его бревнами, засыпали их снегом, соединили неглубоким ходом сообщения окоп со штабелем, и в результате получился неплохой наблюдательный пункт.

До начала артиллерийской подготовки оставалось около десяти минут. Прижавшись спиной к торцам бревен, Железнов по телефону выслушал доклады командиров о готовности их частей к бою. Потом выждал время и сказал Куликову:

– Давай, Иван Захарович!

Нахлобучив каску и взяв пехотную лопатку, он сошел в окоп и, приложив к глазам бинокль, стал смотреть в сторону противника. Алый свет озарил реку – противоположный, занятый врагами берег полыхал сплошной стеной огня. Над самой рекой сверкали трассирующие пули. Не прошло и двух минут, как все кругом потускнело в облаках надвигавшегося с того берега дыма.

Железнов подумал, не начать ли форсирование раньше, чем это определено планом. Он послал адъютанта за Куликовым, чтобы посоветоваться с ним.

Облака дыма становились все гуще. Вспышки разрывов казались в них тусклыми пятнами.

Вдруг кто-то спрыгнул в окоп к Железнову, стукнул комдива по спине и сказал:

– Слушай, друг! Ступай-ка со своим телефоном к… за елку! Тебе все равно где лежать, а нам огонь вести надо! – Он громко свистнул, махнул рукой, словно кто-то в этой тьме мог его увидеть, и хрипло гаркнул: – Кремнев! Давай сюда!..

– Не могу, – ответил Железнов этому расторопному бойцу, скрывая усмешку. – Мне приказано здесь сидеть и наблюдать.

– Артиллерийский наблюдатель, что ли?

– Артиллерийский.

– Ну что ж, наблюдай! Ты нам не помешаешь, только притулись туда, в уголок. – Николай Кочетов (это он хозяйничал в окопе Железнова, только не узнал его в темноте) перенес телефон влево, в самый конец окопа, потом взял из рук Железнова блеснувшую в темноте лопатку, раза три ковырнул ею снег и поставил телефон в углубление. – Небось замерз, артиллерия? – засмеялся он, возвращая лопатку. – Мертвая, друг, у тебя работа. Да ты прыгай, прыгай, а то совсем смерзнешь! Или еще лучше приседай. До атаки тебе еще долго сидеть!.. Н-да-а… Эх, если бы я командовал, то… – звучно вздохнул Николай.

– Ну и что бы ты сделал? – спросил Железнов.

– Я-то? Кабы я был комдив, то разом бы сиганул туда, – Кочетов махнул рукой в сторону врага. – Сейчас – самое время! Одним махом можно тот берег захватить.

– Как же захватить? Видишь, лед-то вверх тормашками!

– Ну и что ж? – с чувством превосходства над неизвестным ему «наблюдателем» рассуждал Кочетов. – Лыжи надел – и шпарь! А если нельзя, то ложись брюхом на лыжи и ползи. Нажми на лыжину рукой, коль она не поддается, ползи смело, а коли качнулась, – бери вбок, не то под лед угадаешь.

– А если и вбок нельзя? Если там вода?

– Перепугался? – усмехнулся Кочетов. – Эх ты, артиллерия! В таких делах думать надо. У нас на такой случай – две доски… Да кабы я был комдив, то сейчас бы подал сигнал…

– Так, значит, если бы ты был комдивом, – перебил его Железнов, – то приказал бы сейчас форсировать реку?

Кочетов хотел ответить «артиллерийскому наблюдателю» покрепче, но слева послышался торопливый хруст шагов.

– Наши пулеметчики идут, – радостно сказал он и свистнул. – Сюда давай!

Однако вместо пулеметчиков в окопе появились начальник артиллерии, офицер из штаба армии и адъютант. Проведя лучом фонарика по красному, обросшему седыми ворсинками инея лицу Кочетова, Куликов удивился и направил луч на Железнова. Кочетов узнал комдива, громко кашлянул и сказал со смущением:

– Прошу извинения, товарищ полковник… Сами поникаете, темно, да и дела спешные, разбираться некогда!.. – Он забормотал еще что-то в свое оправдание, но Железнов, не слушая его, обратился к Куликову:

– Товарищ полковник, я хотел с вами посоветоваться, но мы с товарищем Кочетовым уже здесь все обговорили. Он советует форсирование начать сейчас…

Железнов приказал адъютанту соединить его со всеми командирами полков, начальником штаба дивизии и дежурным офицером и трижды повторил в телефон:

– «Марс»!.. «Марс»!.. «Марс»!..

Зеленый отблеск ракет залил всю реку, и в его причудливом свете от черной полосы прибрежного леса отделились люди и покатились по крутому берегу к реке.

– Разрешите выполнять задачу? – спросил Кочетов.

Железнов схватил его горячую широкую руку и так сильно потряс, что на Кочетове зазвенела амуниция.

– Иди, дорогой! – с волнением в голосе сказал Железнов.

Широкая спина Николая скрылась за белым углом снежного траверса.

По реке двигались люди, сливаясь в одну темную полоску. Эта полоса отодвигалась все дальше и дальше, становилась все менее отчетливой, а потом совсем исчезла за седой стеной дыма. На реке рвались вражеские снаряды, раздавались крики тонущих бойцов. Каждый разрыв снаряда на реке болью отзывался в сердце Железнова. И хотя у того берега ничего не было видно, Якову Ивановичу то и дело казалось, будто кто-то уже прыгнул со льда на берег. До рези в глазах всматривался он вперед, силясь что-нибудь разглядеть.