Александр Дюма - Жизнь Людовика XIV

Маркиза Рамбулье, увидев м-ль Поле в придворном балете, очень ее полюбила и желала с ней подружиться, однако ввиду не совсем хорошего поведения не решалась принимать ее у себя. По прошествии некоторого времени прекрасная львица уехала в Шатийон и более не было слышно толков о ее поведении. Маркиза увидела в этом желание распрощаться с прошлым и исправиться и после многих просьб г-жи Клермон решилась, наконец, принять ее у себя в отеле. С этого времени Анжелика укрепилась в добродетели, что, однако, не мешало ей иметь поклонников, но это были уже не фавориты, а мученики — она позволяла себя любить, «но только не так, как прежде». В скором времени маркиза так подружилась с Анжеликой, что делала для нее даже вечера в своем отеле, и постепенно та сделалась душой отеля Рамбулье. Г-жа Клермон, которая взяла ее к себе жить и всегда ездившая с ней вместе в Рамбулье, часто говорила маркизе:

— Эта девица имеет столько талантов, что ею надобно очень дорожить! Как она играет, как танцует, поет и говорит — просто прелесть! Да вы, впрочем, знаете это и без меня, маркиза!

Г-н Годо познакомился с маркизой Рамбулье через м-ль Поле и г-жу Клермон. Антуан Годо, которого звали также г-н Грасс, поскольку он был епископом этого города, происходил из известной семьи Дре. Бойкий, веселый прелат, готовый всегда отпустить острое словцо, пошутить, побалагурить, он, несмотря на невзрачную наружность, был большим волокитой и любил ухаживать за хорошенькими женщинами.

Сочинение молитв, в особенности «Бенедикте» (послеобеденных), доставило ему уважение кардинала Лавалетта, а стихами он снискал благорасположение кардинала Ришелье. Годо сочинил для великого министра оду, которую тот нашел не только хорошо написанной, но и превосходно прочитанной, так что каждый раз, когда Ришелье хотел похвалить чтение хороших стихов, то всегда говорил:

— И Годо лучше бы не прочитал!

До того, как Годо по милости кардинала Ришелье стал епископом в Грассе и Вансе, он был небогат и занимался почти постоянно литературой — он переводил с иностранных языков, писал истории, биографии, а в особенности

Молитвы. Молитвы Годо писал для всех возрастов и всех сословий, достаточно назвать одну из них: «Молитва за прокурора, а в случае нужды и за стряпчего». Годо близко сошелся с маркизой Рамбулье, приобрел благорасположение всего общества, и именно в знак особенного благоволения м-ль Рамбулье позволила ему называться «карликом принцессы Юлии».

Епископ Грасс был всегда чуток по отношению к друзьям, и когда м-ль Поле умерла в Гаскони, Годо, находясь тогда в Провансе, приехал в Гасконь с намерением посетить г-жу Клермон и утешить ее в потере той, которую она так любила.

Что касается Вуатюра, который как Годо и м-ль Поле пользовался вниманием общества отеля Рамбулье, то он был сыном амьенского виноторговца и прославился, когда еще учился в школе. Несмотря на ум и разносторонние дарования, он долго не был вхож в знатные дома и если, наконец, стал принимаем в аристократическом обществе, то этим был обязан Шодебону, который, познакомившись с ним и послушав его, сказал:

— Милостивый государь, вы — очень милый и любезный молодой человек и вам вовсе не следует общаться с мещанами! Я берусь вывести вас в люди, представив в лучших обществах столицы.

Вуатюр ничего другого и не желал и с благодарностью принял предложение. Вечером того же дня Шодебон говорил о нем с маркизой Рамбулье, а через несколько дней состоялось представление молодого человека в отеле. В скором времени Вуатюр сделался человеком светским и начал ухаживать за знатными дамами, например за маркизой де Сабле и г-жой де Лож. Он до того возгордился удачами в сердечных делах, что даже осмелился, под новым своим именем Валерий, ухаживать за прекрасной Юлией, к которой оставался неравнодушным всю жизнь.

Принц Конде говорил о Вуатюре:

— По правде, если бы Вуатюр был дворянином, не было бы никакой возможности терпеть его в обществе! — Действительно, он бывал порой до того невежлив, даже груб, что, например, явившись к принцессе Конде в галошах, без особых церемоний снимал их прямо перед ней. Друзья приписывали подобное рассеянности Вуатюра, однако это было системой, принципиальной позицией — делать в присутствии знатных дам все, что вздумается, и говорить все, что придет в голову. Мы уже упомянули о стихах, которые он импровизировал перед Анной Австрийской и в которых откровенно говорил об ее отношениях с Букингемом. Миоссан, впоследствии маршал Альбер, часто посещал отель Рамбулье и, хотя он был очень неглуп, выражался так, что порой было трудно понять, о чем он говорит. Однажды, когда Миоссан рассказал в кругу маркизы какую-то длинную историю, Вуатюр заметил:

— Вы говорили целый час, но, клянусь вам, я не понял ничего из того, что вы говорили!

— Ах, г-н Вуатюр, — засмеялся Миоссан, — пощадите хоть немного ваших друзей!

— Милостивый государь! — возразил Вуатюр. — Я уже давно имею честь принадлежать к числу ваших друзей, но так как вы меня не щадите, то это, наконец, выводит меня из терпения!

Однажды, когда Вуатюр прогуливался среди публики вместе с маркизом Пизани и г-ном Арно, забавляясь отгадыванием по лицу сословия того или иного, в карете проехал некто в черном тафтяном платье и зеленых чулках. Вуатюр предложил:

— Бьюсь об заклад, что это — советник палаты вспоможений!

Пизани и Арно приняли заклад с условием, что Вуатюр сам спросит у человека, кто он. Вуатюр вышел из кареты и остановил проезжающего.

— Извините, милостивый государь, — обратился он к седоку, — я бился об заклад, что вы — советник палаты вспоможений, и мне хочется знать, не ошибся ли я.

— Милостивый государь, — хладнокровно ответил незнакомец, — смело всегда бейтесь об заклад, что вы — глупец, и вы никогда не проиграете.

Вуатюр со стыдом вернулся к друзьям.

— Ну что? — вскричали они. — Угадал ли ты, кто он?

— Не знаю, — мрачно ответил Вуатюр, — но знаю, что он угадал, кто я.

Вуатюру приходили порой в голову весьма странные идеи. Однажды у маркизы Рамбулье началась лихорадка, и об этом узнал Вуатюр. Прогуливаясь и думая, какой сюрприз можно было бы предложить больной, он увидел двух мужиков с медведем. «А, теперь я знаю, как вылечить маркизу!» — воскликнул Вуатюр и с этими словами повел мужиков с собой в отель Рамбулье. В это время больная сидела у камина и согревалась. Вдруг она услышала позади себя тяжелое дыхание и обернувшись, увидела над собой две страшные морды. Маркиза едва не умерла от страха, однако, как и говорил доктор, лихорадка прекратилась.

Надо сказать, что свое выздоровление маркиза нескоро простила Вуатюру.

Никто не знал жены Вуатюра и однажды граф Гиш, известный нам любовью к грибам, спросил его об этом. Тот, притворяясь, будто не слышит, ничего не ответил. Неделю спустя Вуатюр, выйдя около часу ночи из отеля Рамбулье, отправился к графу и звонил, пока не вышел слуга.