Александр Дюма - Жизнь Людовика XIV

— Я желаю, чтобы торжество было блистательным и двор явился во всем великолепии!

И король, с давнего времени одевавшийся в темное и отнюдь не щегольски, решил в этот день нарядиться в нечто яркое. Разумеется, что этого было довольно, чтобы все, кроме духовных лиц, постарались превзойти друг друга в роскоши. Шитье золотом и серебром стало на этот момент в Париже обыкновением, в дело широко пошли жемчуга и бриллианты, а растрачивание средств дошло до такой степени, что король раскаялся, дав к этим безрассудствам повод.

— Я не понимаю, — говорил он, — тех глупых мужей, что разоряются на платья своих жен!

Столица представляла странное зрелище. Всякий, кто имел деньги, покупал для вышивок золото и серебро, и лавки купцов, торгующих драгоценными камнями, совершенно опустели, наконец, уже не хватало рабочих рук. Герцогиня Орлеанская, которая вообще ничем не стеснялась, вздумала приказать придворным полицейским комиссарам взять силой восемь мастеровых у герцога де Рогана. Луи XIV, узнав об этом, нашел такой поступок весьма дурным и велел немедленно отослать ремесленников обратно. Более того, когда золотошвей, которому король предложил работу, собрался бросить все остальные, то он получил строгое повеление сначала окончить уже начатое и только потом взяться за работу для короля, причем ежели не успеет к сроку, то его величество обойдется и без заказанного наряда.

Обручение состоялось в полдень, бракосочетание — в час дня. Оно совершалось кардиналом Коаленом за отсутствием кардинала Буйонского, великого раздавателя милостыни. Вечером, после ужина, пошли укладывать новобрачную в постель, что совершалось в отсутствие мужчин. В присутствии множества дам английская королева подала сорочку, принесенную герцогиней де Люд. Его высочество герцог Бургундский раздевался в окружении мужской части двора, сидя на складном стуле; Луи XIV вместе со всеми принцами также присутствовал при этом, а сорочку подал английский король.

Когда новобрачная легла в постель, вошел в сопровождении герцога Бовилье герцог Бургундский и лег справа от принцессы. Присутствовавшие при этом короли и двор вскоре ушли, и в брачном покое остались только дофин, статс-дамы принцессы и герцог Бовилье, который находился у изголовья кровати со стороны питомца, в то время как герцогиня де Люд стояла со стороны принцессы. Спустя четверть часа дофин велел сыну встать, позволив поцеловать жену, чему весьма противилась герцогиня де Люд.

На другой день две особы нашли, что все произошло не совсем правильно — король полагал, что новобрачному не следовало целовать свою жену, а маленький герцог Беррийский был недоволен тем, что его брат оставил брачное ложе, он же, на его месте, не позволил бы себя увести или плакал бы до тех пор, пока его не уложили бы около принцессы.

Впрочем, судьба не благословила бедную герцогиню. Герцог Бургундский, довольно безобразный лицом, был к тому же горбат, что, как уверял воспитатель его Бовилье, произошло от ношения корсета со стальными вставками. Корсет надели на принца, чтобы приучить его держаться прямо, но, избегая неудобства, молодой человек, наоборот, всегда держался несколько криво. Впрочем, воспитанник Фенелона, он сочетал природный ум с превосходным образованием, отличался набожностью и любил благотворительность. Множество отставных офицеров получали от него пособия, так и не узнав, от кого. Увидев свою жену, герцог полюбил ее и потом дошел до обожания. Спустя несколько дней после церемонии бракосочетания, в одно из тех посещений принцессы, которые ему позволял король, она рассказала, что один известный астролог из Турина предсказал ей всю ее жизнь, в том числе, что она выйдет замуж за французского принца, а также то, что умрет в 27 лет.

— Если такое несчастье случится, — спросила она герцога, — то на ком вы тогда женитесь?

— Об этом не стоит и думать, — ответил герцог, — поскольку, если вы умрете прежде меня, то через восемь дней умру и я!

Слова герцога оправдались — герцогиня скончалась 12 февраля 1712 года, а ее муж — 18-го.

Мы видели, что Карлос II избрал наследником обеих своих монархий принца Леопольда Баварского. Узнав об этом, кардинал Порто-Карреро тайно уведомил маркиза д'Аркура, французского посланника, и тот немедленно отправил д'Игюльвиля к Луи XIV с уведомлением о новом политическом раскладе. Луи XIV не обнаружил по сему поводу ни малейшего неудовольствия, чего нельзя сказать об австрийском императоре, двор которого уже обвиняли в отравлении испанской королевы, дочери герцога Орлеанского. Известие о смерти юного принца Баварского возобновило обвинения в отравлении.

По смерти назначенного им наследника Карлос II пришел в затруднение, тем более, что, не дожидаясь нового с его стороны распоряжения, испанскую монархию уже отдали эрцгерцогу. Советник Карлоса II Порто-Карреро, который ходатайствовал в пользу Филиппа Анжуйского, внука Луи XIV, успел определить к умирающему королю духовника, действовавшего сообразно с его намерениями. Однако этого двойного давления оказалось недостаточно; Карлос II не решался отдать свое королевство внуку короля и королевы, которые, вступая в брак, формально от него отказались, и потому обратился к папе, написав о своих сомнениях весьма подробно и распорядившись вручить послание непосредственно в руки духовного владыки. Папа Иннокентий XII сам в это время был при смерти, поэтому он не заставил ждать своего решения и отвечал, что находясь в таком же положении, как и его католическое величество, он считает обязанностью дать совет, за который не заслужил бы упрека, явившись перед Богом; поэтому он полагает, что не Австрийский дом, но дети дофина — истинные, единственные и законные наследники его монархии и ими устраняются все прочие, и пока будут живы их потомки, эрцгерцог, его дети не могут иметь на испанский престол никаких прав; наконец, что чем огромнее наследство, тем строже взыщется с короля в день Суда за несправедливость, которую он совершит, если устранит законного наследника, и советует ему не забыть ни одной предосторожности или меры, которую внушает благоразумие, чтобы выказать справедливость и передать, сколько возможно в целости, монархию свою одному из законных французских принцев.