Василий Веденеев - Дикое поле

Ладно, сделанного все равно не воротишь. Теперь надо как-то изловчиться, чтобы увидеть самого Алтын-каргу и решить, где и как его брать.

Но собаки, проклятые сторожевые собаки! Мысль о них не давала Тимофею покоя. Перестрелять их из лука? Но в темноте можно неточно всадить стрелу, а подранок поднимет такой вой, что весь дом окажется на ногах. А мурзу желательно выкрасть тихо. Может, отравить лохматых сторожей? Конечно, заранее это сделать нельзя, поэтому нужен быстродействующий яд. Причем такой, чтобы собаки его не учуяли, жадно схватили приманку…

Когда Ивко спустился в подвал, Головин отозвал его в сторону.

— Слушай, я на татарина похож?

— Больше на янычара. — Ивко окинул его взглядом. — А что?

— Ты много видел янычар? — недоверчиво прищурился Тимоха.

— Много. — Глаза Ивко зло заблестели. — Я родился на земле многострадальной Сербии… Ладно, что ты задумал?

— Хочу пойти к Алтын-карге. На него посмотрю, узнаю, как и что в доме, где держат собак. Уж больно они чуткие. Отравить бы надо. Да ночью несподручно искать нужную траву для зелья.

— Не ходи, — замотал головой серб — Я покажу вам Иляса, а собак постараемся усыпить. Я знаю, как это сделать. Послушайся моего совета, не ходи! Карга свято чтит законы гостеприимства, однако насторожится, увидев неизвестно откуда появившегося янычара. А нам нужно, чтобы он спал спокойно.

— Хорошо, пусть так. Но когда и как ты покажешь нам Иляса? Время идет, Спиридон и Сгиб сегодня ночью отплывают. А завтра нас будет ждать струг.

Ивко похлопал казака по широкому плечу и хитро подмигнул:

— Сегодня увидишь мурзу. А завтра его украдем. Отдыхай!

Он собрал пустые миски и поднялся наверх, а Тимофей завалился на лавку. Кругом сладко похрапывали уставшие за ночь товарищи, а его сон не брал. Головин закрыл глаза и мысленно представил себе окруженный садом двухэтажный дворец с деревянными фигурными решетками на окнах. Может, попробовать выманить мурзу из дома? Навалиться на него во дворе, скрутить руки, заткнуть рот, бросить поперек седла и гнать коней?

Нет, не подходит! Что делать мурзе на дворе поздно ночью? Если случится шум, он пошлет слугу узнать, в чем дело, но сам не спустится. А если заявиться к нему заполночь под видом отряда янычар? Нет, он не выйдет к ним, а пригласит к себе. И окружит дом охраной, не доверяя незнакомым вооруженным людям: у янычар дурная слава даже среди единоверцев.

Штурмовать дворец нельзя: у него крепкие стены из камня и толстые двери, а рядом большой город. На шум выстрелов примчится стража. И пожар не устроить по той же причине. Вот незадача!

Может, взять дворец среди бела дня, когда никто не ожидает такой дерзости? Но где прятать мурзу до наступления ночи? В подвале у Спиридона? За это время ханские стражники успеют выставить заставы на всех дорогах и караулы на побережье. Нет, все это не подходит. Надо придумать что-то иное, чтобы обеспечить внезапность нападения и возможность быстро отступить. Дело должно свершиться в считанные минуты: свалиться как снег на голову, схватить мурзу и увезти, а потом пусть татары разевают рты и бестолково мечутся.

Когда пришел Ивко, в голове у Тимофея уже сложился план похищения; он даже прикинул, что и как должен делать каждый его казак.

— Ты хотел увидеть мурзу? — улыбнулся Ивко — Тогда пошли.

Головин взял с собой Брязгу и еще одного казака.

— Вас трое? — Серб придержал крышку люка, помогая им вылезти. — Все хотят поглядеть на каргу?

— Им его вязать, — как о давно решенном деле, сказал Тимофей.

В сарае стояла доверху нагруженная сеном арба. Запряженная в нее старая кривая кобыла меланхолично косила единственным глазом на людей и лениво переступала разбитыми копытами.

— Заройтесь в сено, — велел Ивко. — И ни звука. Выехали со двора и свернули к дому мурзы. Арба покатила по узкой каменистой дороге через рощу. Кобыла едва тащилась и часто обмахивалась хвостом, отгоняя надоедливых оводов.

— Раздвиньте сено, чтобы видеть дорогу, — не оборачиваясь, сказал серб. — Скоро нас обгонят несколько всадников. Мурза обычно едет впереди.

Примерно через час они услышали позади дробный стук копыт. Головин жадно впился глазами в приближавшихся всадников. Первым на отличном вороном коне скакал жилистый меднолицый татарин в низко надвинутой на глаза красной шапке, отороченной мехом степной лисы. На его лице застыло выражение высокомерного равнодушия. Немного отстав от него, ехали еще трое людей, вооруженных саблями. Замыкали кавалькаду две вьючные лошади.

«Какой момент! — невольно подумал Тимофей. — Нас трое, у каждого за поясом по паре пистолетов. Разрядить их в упор — и нет больше охраны, А мурзе аркан на шею… Но струг придет только завтра ночью!»

Рядом засопел Брязга: видимо, подумал о том же. Головин ощупью нашел его руку и сжал, призывая замереть, не выдать себя ни единым вздохом.

Даже не взглянув на медленно тащившуюся арбу, Иляс-мурза проехал мимо. Ивко поклонился ему, потом поклонился охране и долго кланялся вслед всадникам, пока они не скрылись за поворотом.

— Видели? — обернулся серб.

— Да, — глухо ответил из-под сена Тимофей. — Давай обратно мимо его дворца. Хочу еще раз взглянуть.

Арба развернулась. Кривая кобыла почуяла, что идет домой, и побежала резвее. Казак пробрался под сеном ближе к Ивко и спросил:

— Как с собаками?

— Они больше не помешают. Жалеешь, что не напал на Иляса?

— Жалею, — не стал скрывать Тимофей.

— Не жалей. Он сегодня не будет ночевать дома, а завтра ты его увезешь.

— Не загадывай. Коней заранее приготовь. И надо им копыта войлоком обмотать

— Все сделаем, — засмеялся серб.

— Приготовь мне длинные крепкие веревки и наскреби в печи сажи.

— Сажи? — недоуменно пожал плечами Ивко. — Ладно, будет и сажа…

Поздно вечером проводили Куприяна и Спиридона. По обычаю, присели на дорожку, потом обнялись. Волосатый залез в огромный пустой сундук, купец сам навесил на него массивный замок и спрятал ключ на груди. Потом поманил Тимофея и молча указал ему на хитро замаскированные под крышкой отверстия, чтобы сидевший внутри не задохнулся.

— В море выпушу, — усмехнулся в седую бороду Спиридон.

Два дюжих приказчика подняли сундук и вынесли во двор. Поставили на повозку. Уселись сами. Грек взобрался на козлы и тронул коня…

Днем точили сабли, заряжали ружья и пистолеты, проверяли одежду и обувь. После обеда легли на несколько часов отдохнуть.

Ближе к закату пришел Ивко. С улыбкой подал Тимофею плошку с сажей. Тот поблагодарил и достал небольшой горшочек с топленым салом. Перемешав его с сажей, вымазал себе лицо и руки. То же сделали и другие казаки.

— Хитры, — покрутил головой серб. — Теперь вас в темноте не заметишь.