Василий Веденеев - Дикое поле

«Убили?» — мелькнула паническая мысль. Да нет, он же чувствует боль, ощущает, как глаза заливает горячей липкой кровью. Значит, жив!

Он скинул шапку и быстро ощупал голову, стараясь не поддаваться подступившей тошноте и не обращать внимания на кровь. Слава Богу, кость цела. Видимо, пуля ударила рикошетом от камня и пропахала по черепу, сорвав приличный лоскут кожи. Не смертельно, но больно и шибко кровоточит. Отрывать полову ткани от подола рубахи некогда. Тимофей вынул из-за пазухи вышитый платок и перевязал им голову.

— Тимоха-а-а! — снова закричали внизу.

— Уходите, — приказал Головин подползшему казаку. — Ты чего, один?

— Ага. — Тот шмыгнул носом. — Митяя убило. А я вот сопатку расквасил прикладом. И тебя задело?

— Уходи. Пистолеты Митькины оставь, если заряжены. И отчаливайте.

— Ага, оставлю. — Казак явно не был расположен торопиться. — А ты как?

— Бери Митьку на плечи и уходи, — прикрикнул на него Тимофей. — Брязга старший. Увозите мурзу! Геть отсюда!

Сунув ему под руку пистолеты, казак подхватил тело убитого и пополз с ним через лощинку к тропе. Вскоре послышался шорох осыпающихся камней, и все стихло.

Головин взял пистолеты, поймал на мушку подобравшегося ближе всех татарина и выстрелил. Кажется, попал. Пальнул с левой руки и, бросив разряженное оружие, выхватил из-за пояса свои длинноствольные пистолеты хорошей турецкой работы.

С берега больше не кричали. Татары вновь начали сжимать кольцо. Наверное, если бы они знали, что их задерживает всего один казак, то действовали смелее и давно прорвались к морю. Но в темноте ордынцы осторожничали.

Зажав один пистолет под мышкой, Тимофей свободной рукой рванул шов у ворота рубахи и достал знак тайного братства: теперь вряд ли он его кому покажет и назовет заветные слова. Не выпустят его живым отсюда, как пить дать не выпустят. Втоптать маленький золотой цветок в землю? Не втопчешь, тут кругом камень. Забросить? А вдруг потом найдут? И неизвестно, где и как выплывет эта вещица, в чьих руках окажется. Ничего не придумав, он сунул знак под язык и решил проглотить вместе с последним вздохом — пусть уйдет вместе с хозяином, а не гуляет без него по белу свету. Где упокоятся его кости, там до скончания века и будет лежать знак тайного братства.

Подбежавших к камням врагов он встретил выстрелами в упор и выхватил из ножен саблю. Ну, басурманы, сколько вас возьму напоследок? Одному угодил в лицо рукоятью пистолета, а второго достал клинком. И пошла кровавая потеха! Удержать татар от прорыва к тропе он уже не мог, поэтому вертелся волчком, стараясь хотя бы помешать им спуститься к морю. Надо дать браткам лишнюю минуту, чтобы успели они уйти подальше от берега.

Яростно крича, он, как безумный, бросался на сабли и заставлял врагов отступать. Наносил страшные, быстрые, неотразимые удары. Приседал, отпрыгивал, поспевал отогнать норовивших зайти со спины. Через несколько мгновений вокруг него образовалось свободное пространство, татары боялись приближаться к ужасному черному человеку с окровавленной тряпкой на голове.

— Шайтан! — крикнул кто-то из них.

Тимофея попробовали достать копьем, но он молниеносно отрубил его наконечник, оставив в руках незадачливого стражника кусок древка. И тут же прыгнул вперед, грозя саблей. Враги попятились.

— Не стрелять! — повелительно крикнули из темноты.

В напряженной тишине было слышно, как позвякивает уздечка коня и сердито щелкает плеть.

— Не стрелять! — повторил всадник, и стражники нехотя опустили ружья. — Живым взять! Огня!

Тимофей заметался в кругу копий, щитов, выставленных навстречу ему клинков и жадно ловивших каждое движение казака узких глаз. На него пока больше не нападали, но и не давали вырваться из круга, тревожа сзади и заставляя постоянно кидаться из стороны в сторону.

Зажгли несколько факелов. Вернулись успевшие спуститься к морю стражники и сообщили, что не нашли там никаких следов. Услышав это, Головин презрительно засмеялся и полоснул концом сабли не в меру ретивого татарина, вздумавшего ударить его краем щита. Тот с воплем зажал разрубленное плечо и, шатаясь, ушел в темноту.

— Не дайте ему умереть! — гремел из темноты все тот же повелительный голос. — Взять живым!

Неведомым чувством Тимофей уловил новую опасность и успел упасть на колени — над плечом чиркнула стрела. На границе света и мрака взобрались на валуны татарские лучники и начали метать в него стрелу за стрелой с тупыми наконечниками, целясь в голову, грудь и правое плечо, чтобы заставить выронить оружие. Несколько стрел он отбил саблей, от других ловко увернулся, но сзади тоже появились лучники, а стражники, подбадриваемые бранью начальника, принялись тыкать в казака древками копий, размахивая ими, как палками. Головин понял, что это начало конца: он долго не сможет одновременно успевать уворачиваться от стрел, отбивать удары и держать на расстоянии нападающих. Даже у хорошо натренированного, опытного бойца есть предел возможного. Слишком много врагов против него одного, и он ранен. Оставалось попробовать прорваться или умереть! Главное уже сделано — струг ушел в море, увозя похищенного мурзу.

Вращая перед собой клинок, Тимофей ринулся на выставленные навстречу ему острия копий, но тут тупая стрела ударила его сзади в голову, а спереди достала другая, угодив в правое плечо. Почти ослепший от боли, он все же успел сделать еще шаг, прежде чем упал, сбитый с ног подкравшимся стражником.

Сразу же навалились другие: били каблуками по пальцам, сжимавшим рукоять сабли, выламывали за спину руки, пинали ногами, стараясь злобно отомстить за пережитый ужас. Еще бы, только что каждый из них с содроганием ждал молниеносного разящего удара его клинка, а теперь, когда противник повержен, им казалось, что, добивая его, они уничтожают свой страх.

* * *Освободившись от седоков, выносливые кони помчались еще быстрее. Ивко, как опытный табунщик, гнал их к проселочной дороге, уходившей от берега моря к предгорьям. Скорее это была даже не дорога, а широкая каменистая тропа, начинавшаяся за студеным, сбегавшим с гор ручьем и проходившая через густой лес.

Он не знал, что татары разделились, и за ним бросилась в погоню только часть преследователей, поэтому решил не торопиться, а подольше водить их за нос. Но и затягивать смертельно опасную игру не имело смысла: настигнут — не помилуют! Выстрел в упор или удар острой сабли покажутся счастливым избавлением от тех мук, которые ожидают в случае плена: ордынцы изобретательны на жестокие, нечеловеческие пытки и не остановятся ни перед чем, чтобы до конца проникнуть в тайну серба и его хозяина. Открытого боя Ивко тоже не выдержать: у него только два пистолета и широкий длинный кинжал. Впрочем, он больше надеялся не на оружие, а на собственную хитрость и удачливость. Главное — дотянуть до леса! И он тянул изо всех сил, гортанными криками подгоняя распаленных скачкой лошадей.