Василий Веденеев - Дикое поле

Вскоре он отделил от рукоятки костяную накладку. Подточил ее, затем вынул из шкатулки туго свернутую полоску запечатанного пергамента, вложил внутрь медной птицы-рукояти и закрыл накладкой. Аккуратно поставил на место скрепы, расклепал их маленьким молоточком и протер эфес лоскутом мягкой кожи. Придирчиво оценил собственную работу, но изъяна не нашел: к его удовольствию, накладка сидела очень крепко, не осталось никаких следов того, что ее снимали.

— Ладно, — устало вздохнул Никита Авдеевич и отложил клинок.

Он второй раз запустил руку в заветный сундук и вытащил металлическое зеркальце немецкой работы. Прекрасно отполированную, посеребренную тонкую пластинку металла, в ладонь величиной, обрамляли бронзовые гирлянды спелых фруктов, а на задней крышке оправы изготовивший зеркало Иоганн Бремер из Любека изобразил танцующих пастуха и пастушку. Несомненно, мастер обладал незаурядным талантом: казалось, маленькие фигурки сейчас оживут и пустятся в пляс под веселую мелодию свирели. Но Бухвостов больше ценил другой талант немца, превратившего зеркальце в искусно замаскированный тайничок. Сдвинув скрытую защелку, Никита Авдеевич раскрыл зеркальце как миниатюрную плоскую шкатулку — выпуклости барельефа на задней крышке и рамка ловко скрывали таившуюся в середине пустоту.

Вложив в тайник второе письмо, Бухвостов захлопнул створки зеркальца и погляделся в него. Полированное серебро бесстрастно отразило лицо немолодого бородатого человека с опухшими глазами и большими залысинами на крутом лбу. Кончики пышных усов понуро опустились, губы размякли, под глазами набухли серые мешки.

— Все, все. — Дьяк зажал в кулаке зеркальце, не раздеваясь, повалился на кровать и моментально провалился в сон…

Услышав скрип приоткрывшейся двери, он встрепенулся. В щель просунулась лохматая голова Антипы.

— Демьян, — свистящим шепотом сообщил шут. — Велишь обождать?

— Зови! — Никита Авдеевич быстро встал и успел встретить у дверей вошедшего в горницу молодого человека с чуть скуластым, восточного типа лицом. — Заходи, Демьян.

Молодой человек молча поклонился хозяину и сел на лавку, спрятав под нее грязные сапоги.

— Ты что, пеший? — нахмурился дьяк.

— Конь охромел, — тихо ответил Демьян.

— Возьмешь из моей конюшни, — быстро решил Никита Авдеевич. — Антипа татарского даст. Знаешь, вороной жеребец? Зверь!

— Когда в дорогу? — вскинул голову гость: попусту хозяин на такого жеребца не расщедрится.

— Сегодня. К вечерней заре ты должен быть уже за Коломной.

— На юг?

— В Царьград, — понизил голос Бухвостов. — Держи!

Он подал Демьяну аравийский клинок. Тот принял оружие и внимательно осмотрел его.

— Спрячь под поясом, — велел Никита Авдеевич. — У заставы после полудня будут ждать пять конных стрельцов. Это твоя охрана. Они же приведут заводных лошадей. Потом тебя примут черкасы [24] Черкасы — так на Руси называли украинских казаков и проводят до Киева. В Лавре найдешь старца Николу, он даст провожатого до земли валахов, а там уже и болгары рядом.

Слушая его, Демьян снял свой кушак, согнул клинок вокруг талии, а сверху опять намотал кушак.

— Как у турок?

— Не торопись, — устало прищурился дьяк. — В болгарской земле доберешься до Горного монастыря. Там спросишь отца Доната Он старый, седой, спина согнута, ходит, опираясь на палку с рогулькой на конце. На груди носит большой медный крест, а на безымянном пальце левой руки у него вросшее кольцо. Запомнил?

— Да.

— Скажи ему нужные слова, покажи тайный знак и клинок. Донат научит, как поступить дальше. Возьми, пригодится.

Бухвостов вынул из шкатулки маленький шелковый мешочек и отдал гонцу. Демьян развязал шнурок и высыпал на ладонь несколько жемчужин.

— Это легче и дороже золота, — одобрительно кивнул он.

— Клинок береги как зеницу ока! Нигде не задерживайся, гони, что есть мочи. Спи и ешь в седле! Если будешь падать с коня от усталости, то привяжись веревкой, но скачи! Отдых давать только лошадям, да и то когда совсем не смогут переставлять копыта. Поторопись, Демьян.

— Я понял. — Гонец встал. — Что еще прикажешь? — Дойти! И как можно быстрее! С Богом!

Никита Авдеевич благословил гонца и обнял на прощание. Потом проводил до дверей и подождал, пока появится Антипа, чтобы вывести гостя из терема.

В верхней горнице уже был накрыт стол. Бухвостов подошел к нему, налил в ковш квасу и жадно выпил — после бессонной ночи в глотке пересохло. Взял из миски щепоть квашеной капусты, бросил в широко открытый рот, вяло пожевал, склонил голову набок, словно прислушиваясь к собственным ощущениям. Пожалуй, стоит перекусить. Дел еще прорва, а с голодухи не только голова варить перестанет, но и ножки протянешь.

Усевшись за стол, он подвинул к себе блюдо с бараньим боком и захрустел косточками. Утолив первый голод, потянулся за рыбой, и тут Антипа привел Терентия Микулина.

— Садись к столу, — позвал его Никита Авдеевич. — Говорят, хороший человек всегда к обеду приходит.

Микулин — высокий красивый мужчина с короткой русой бородой — снял шапку и степенно поклонился дьяку.

— Почту за честь поднять с тобой чарку, Никита Авдеевич.

— Садись, садись, — поторопил дьяк. — Пока кваском обойдемся. О деле потолковать нужно, потому и звал. — Он покосился на Антипу, и тот, придерживая свою огромную деревянную саблю, на цыпочках вышел из горницы. — Рыбки откушай. — Хозяин положил на тарелку гостя большой кусок вареного судака и налил квасу. — Не хотел я тебя от жены и детишек отрывать, да нужда заставляет.

— Когда? — посмотрел ему прямо в глаза Терентий.

— Сегодня, — вздохнул Бухвостов. — Нет времени ждать. Поедешь к полякам Ты у нас молодец пригожий, потому я тебе подходящий подарок приготовил. — Лукаво улыбаясь, Никита Авдеевич подал гостю зеркальце, изготовленное любекским мастером Иоганном Бремером. — На, спрячь получше. Умри, но вещичку эту доставь по назначению или уничтожь. За ней к тебе придет человек и спросит. «Нет ли чего для подарка прелестной пани?» Покажешь ему товар: сначала бусы и серьги, потом браслеты и кольца, а в конце — зеркала. Но этого не доставай. Он сам должен поинтересоваться, нет ли у тебя зеркала работы любекского мастера Иоганна Бремера. Попроси за зеркало десять золотых. Он предложит три, а ты проси семь. Он предложит четыре, а ты требуй шесть. Все время должно у вас вместе получаться десять. Уразумел? Когда он скажет пять, покажи мое зеркальце.

Микулин внимательно слушал, забыв про угощение, стоявшее перед ним на столе. Когда дьяк закончил, он уточнил:

— Стало быть, ехать придется под видом купца?

— Придется, — согласился Никита Авдеевич. — Да ведь тебе не впервой торговлишкой заниматься? Но возов не потащишь: товар погрузим на вьючных лошадей.