Борис Васильев - Князь Ярослав и его сыновья

– Насчет того, что с запада войска снимать нельзя, великий князь верно сказал. И немцы обрадуются, и шведы будут знать. Своими силами отбиваться придется. Много ли их у тебя?

– Дружина моя да новгородская городская. Ею Миша командует. Но небольшая она.

– Вели этому Мише добровольцев набрать. Не скупись, лучше у отца денег займи.

– Денег я у владыки возьму. После победы он их с бояр стребует.

– Молодец, что в победу до битвы веришь! – улыбнулся Ярун.

– Приблизить ее этот… Пелгусий может помочь, – сказал Чогдар. – Пусть заранее слушок пустит, что сильно ты его обидел.

– Он – отцовский крестник.

– А ты у него дочь совратил, – очень серьезно продолжал Чогдар. – Пусть он об этом шведам поплачется.

Александр хмуро молчал, не соглашаясь. И Ярун призадумался, сурово сдвинув брови.

– Обман противника – не обман, а военная хитрость, – вздохнул Чогдар, поняв их внутреннее несогласие. – Пелгусию станут доверять, и ты о шведах многое узнаешь. А узнав, своих людей сбережешь.

– Только без дочерей, – твердо сказал Александр. – Слух в голенище не спрячешь, а я недавно свадьбу сыграл.

– Придумаем что-нибудь, – усмехнулся Чогдар. – Это ведь я так, для примера. Но шведов надо обмануть. Надо, чтоб они в Пелгусия поверили, в стан свой пускали. Тогда и победа придет.

Александр долго не соглашался. Было в нем рыцарское представление о чести, почерпнутое из сочинений Плутарха, которого он читал запоем еще в детстве, основанное на молодости, которую еще не пережил, несмотря на самостоятельность, властность, ответственность и женитьбу. Он избрал своим примером Александра Великого, восхищался им, стремился ему подражать, выискивая в его подвигах только благородство и как-то мимо пропуская все, что не укладывалось в созданный образ, даже убийство Македонским собственного молочного брата Клита, не говоря уж о беспощадности к поверженным. Но довод Чогдара о сбережении его воинов, его ровесников, которых он знал поименно, перевесил. Именно этот довод победил в нем наивное чувство личной чести, породил представление о чести полководца, в первую очередь отвечающего за судьбу родины и жизнь подвластных ему людей.

– Ваша правда.

Через несколько дней он отправил к Пелгусию Гаврилу Олексича, ясно объяснив ему, чего он должен добиться. Гаврила провел разговор с ижорским старейшиной с присущим ему тактом и настойчивостью, хотя и путь и переговоры потребовали времени. Сбыславу докладывать оказалось некому, но обучение языку он не прерывал, а Олексич этому не препятствовал.

У каждого человека наступает период могучего стремления любить, и Сбыслав не миновал его. Отрочество и юность он провел в положении изгоя, поскольку оказался вне общин как бродников, так и татар, с девушками знакомиться ему запрещалось, и единственное возрастное стремление переросло в жажду, в тяготившую его самоцель. Марфуша оказалась первой девушкой, с которой ему довелось не только сидеть за столом, но и разговаривать, сердце было распахнуто настежь, и он влюбился впервые в жизни. И испытывал невероятное счастье и подъем, несмотря на то что объект его любви был по-прежнему отрешен и задумчив. Он просто не замечал этого, считая, что виноват сам, что пока еще не заслужил ее внимания, но не терзался, поскольку не знал, что Марфуша переживает горький период крушения собственной любви.

Гаврила Олексич вернулся уже весной, в самую распутицу, но с добрыми вестями. Пелгусий быстро понял, чего от него хотят, мысль одобрил и сам нашел предлог для обиды помимо дочери, которой, к слову сказать, у него и не было. Слухи следовало распускать заранее, чтоб стали привычными, но при этом возникало одно неудобство: он лишался возможности лично связываться с князем Александром. Но и это неудобство было в конце концов разрешено:

– Я тебе, Олексич, бересту с сыном пришлю, коли надобность возникнет.

Надобность появилась в самом начале лета: берестяной свиток доставил Олексичу младший сын ижорского старейшины.

«Разреши сон мой, друже. Привиделось мне, будто стою я на берегу озера Нево и вижу судно, а в судне том – князья святые Борис да Глеб в одеждах червленых. Тревожит меня видение сие».

– Что на словах передать велено?

– Отец ждет встречи.

– Где?

– Я укажу.

Выезд на встречу обставили, как выезд на охоту. Кроме Якова Полочанина и Сбыслава взяли Ратмира да Савку из младшей дружины, а в охотниках числились сам Александр, Ярун и Чогдар. Гавриле Олексичу князь поручил сделать смотр городской дружины Миши Прушанина, уже пополненной добровольцами, а деньги на вооружение дал владыка Спиридон по личной просьбе князя Александра.

Свидание с Пелгусием состоялось в глухом лесу, куда провел всадников сын старейшины. В тесной охотничьей избушке с трудом разместились четверо старших. Молодежь несла охрану, а Ратмир хлопотал у костра с ужином.

– Что шведы пожаловали, из бересты твоей понял, – сказал князь, обняв отцовского крестника. – Много ли пожаловало?

– Изрядно, и еще ждут, потому и от берега не отходят. Командует зять короля ярл Биргер. Принял он меня, тобою обиженного, обещал заступничество, а просил проводников.

– Кони на берегу?

– На берегу, князь. Пасутся.

– Дозоры сильные?

– Сторожи держат только по Ижоре. По берегам сторожей нет.

– Вот тут-то у них и дырка, – сказал Ярун.

– Тут кто раньше поспеет, – вздохнул Александр. – Мы из Новгорода или помощь из Швеции.

– Когда обедают? – вдруг спросил Чогдар.

– В одиннадцать.

– Много едят?

– Изрядно, сам с ними ел. Набить живот любят.

– Проголодался, дядька Чогдар? – улыбнулся Александр. – Сейчас Ратмир нас на славу угостит, он это умеет.

– Я определил время твоей атаки, князь, – сказал Чогдар. – Двенадцать часов, когда животы набьют. А своим воинам ни ужинать, ни тем паче завтракать не давай, пусть голодными дерутся. Самый сладкий пир – пир победы.

А вскоре после возвращения в Новгород пожаловал посол от ярла Биргера с гордым ультиматумом:

– Я в твоей земле – если можешь, обороняйся!

– В Новгороде все решают посадник, Совет господ, владыка и вече, посол, – спокойно ответил Александр. – На это нужно две недели. Если хочешь, жди здесь, если хочешь, жди там.

– Мы будем ждать две недели.

– Проводить с честью.

– Напрасно ты отпустил его, князь Александр, – с неудовольствием сказал присутствовавший на беседе посадник. – Новгород послов не отпускает.

– А я – отпускаю. Посол – человек подневольный, он передал только то, что ему велено передать.

– Он выведает все о наших силах.

– Каких? – улыбнулся Александр. – В Новгороде моя младшая дружина да новгородская вольница. Он увидит их и доложит Биргеру, что Новгород к битве не готов.