Георгий Гулиа - Фараон Эхнатон (без иллюстраций)

«Эта женщина погубит меня. А заодно мое дело. Она стоит в присутствии мужа как ни в чем не бывало. Словно бы чуть не свершилось прелюбодеяние на этом вот самом месте. Неужели же Шери ошибся – этот человек, в чей светлый разум и беспредельную прозорливость я верю?»

«Наш гость чем-то смущен или чем-то недоволен. Я немножко выпил с Джехутимесом и Тихотепом. Но не настолько пьян, чтобы не видеть того, что бы увидел даже ребенок-несмышленыш…»

– Что же это за новость, Ахтой? – нетерпеливо спросил Нефтеруф. – Мы с Ка-Нефер ждем не дождемся, когда ты сообщишь ее.

– Ничего хорошего, – буркнул Ахтой.

– Что-нибудь стряслось с Джехутимесом? – сказала Ка-Нефер. Голос ее был необычайно спокоен. В нем чувствовался холодок – неприятный попутчик равнодушия.

– Говорят, – загробным голосом продолжал Ахтой, – говорят, что…

Он умолк. Поглядел на Нефтеруфа, на жену. «Они, должно быть, крупно поспорили. А может, и поссорились. Ка-Нефер слишком остра на язык. И непримирима, когда чувствует свою правоту…»

– Говорят, что его величество не совсем в ладах с ее величеством Нафтитой.

– Это не новость, – сказала Ка-Нефер.

– Верно, не новость, – быстро согласился ваятель.

– Кийа все больше, говорят, завладевает фараоном…

– И это давно известно.

– Семнех-ке-рэ не будет соправителем.

– Это правда?

– Так говорят.

Нефтеруф резко повернулся к Ахтою. Луна светила ему прямо в затылок. Его лицо было чернильным, без единого светлого пятнышка. Даже глаз не видно. Ваятель видел лишь черный контур.

– Кто же будет соправителем? – спросил бывший каторжник.

– Кийа!

Ка-Нефер всплеснула руками, присела на циновку. Она соображала быстро-быстро: чем все это может обернуться? Кийа никогда не была предана Атону. Эта хитрая женщина только на словах за Атона. Ка-Нефер совершенно уверена, что Кийа возносит молитвы Амону…

– Ты так думаешь? – сказал Ахтой.

– Мне незачем думать. Это – так!

– Госпожа, – обратился к ней Нефтеруф, – не следует делать поспешных выводов. Если она и возносит молитвы Амону, то делает это в строгой тайне. Я так полагаю. Ибо если об этом проведает фараон, Кийе придется худо.

Ка-Нефер упрямо твердила свое:

– Она молится Амону.

– Тогда остается предположить… – Ахтой посмотрел на гостя.

Тот кивнул и закончил его мысль:

– …остается предположить, что они оба – за Амона. Я это говорю слишком грубо, как мясник на рынке. Но вы поймете: если он хотя бы чуть-чуть подозревает ее в добрых чувствах к Амону, значит, он уже против Атона. Или будет против! Помяните мое слово!

Нефтеруф говорил слишком горячо. И прямо. Он говорил то, что думал. Ахтой сказал:

– Я прошу больше не повторять этого! Великий Атон в нашем сердце. Дорога к Амону исчезла бесследно. Она поросла травой. Или лучше сказать – засыпана жгучими песками… Я сказал вам: Кийа будет соправительницей.

Ка-Нефер налила пива, которое походило на вавилонскую смолу – черную и тягучую – в голубоватых лунных лучах. А затем зажгла светильники: тот, что стоял в углу, и тот, что стоял в другом углу. И тот, который висел на потолке.

В комнате сразу посветлело, а лунные лучи отступили к подоконнику, а оттуда – на улицу, где время от времени раздавались резкие шаги прохожих.

Ахтой закрыл лицо руками. Будто собирался плакать.

– О великий Атон, – сказал он прерывающимся голосом, – не допусти несправедливости, не отстраняй несравненную Нафтиту от наиважнейших дел! – Потом отнял руки от лица и обратился к Нефтеруфу: – Господин, ты не можешь вообразить себе, что случится, если его величество поссорится с ее величеством.

– Не знаю, – сказал безразличным тоном гость.

– Скажи же ему, Ка-Нефер, что будет с Кеми, со всеми нами, если царица отойдет от дел!

Ка-Нефер сказала:

– Тогда на ее место вступит другая.

– На ее ложе?! – воскликнул ваятель.

– И на ложе, – проговорила Ка-Нефер.

Ее муж в недоумении всплеснул руками:

– Ты всегда завидовала ей. Но знай: ты – моложе, ты – красивей, а она – Нафтита! Спроси у Джехутимеса, что это значит!

«…Этот ваятель совершенно ошалел. Его жена, несомненно, умнее его. Во всяком случае, КаНефер ненавидит Нафтиту. Она ненавидит Атона и его сына-ублюдка по имени Ахнаяти. Нельзя допустить, чтобы эти супруги поссорились, нельзя, чтобы закрылись двери мастерской Джехутимеса для меня…»

И Нефтеруф сказал вслух следующее:

– Друзья мои, кои для меня бесценны, хотя и знаю вас очень мало. Вы оба молоды и красивы. Перед вами – дорога, ведущая к знатности. И если что-нибудь смыслят вавилонские мудрецы, у которых я учился мудрости, вы непременно взойдете на большую Высоту. Вы будете любимы знатью Кеми и богами Кеми…

– Богом Кеми, – поправил его Ахтой.

– Пусть будет по-твоему: богом Кеми. Но вы должны быть вместе, и никакая царица, какова бы ни была участь ее, не должна омрачить вашей жизни.

– Неправда, – возразил Ахтой. Он стал мрачным и злым. – Неправда! Судьба царицы – это судьба Кеми. Нельзя ставить под сомнение ее положение. Это все равно что заподозрить Хапи в чем-то нехорошем, когда она несет нам жизнь! Я говорю откровенно: все ваятели и живописцы Кеми сложат свои головы во имя ее благополучия.

– Похвально, – сказал Нефтеруф.

Ка-Нефер молчала. Но ее дыхание слышали мужчины вполне явственно: это дышала львица, с трудом сдерживающая гнев свой.

Нефтеруф поднял чару с пивом. И произнес несколько слов, которые, по его мнению, должны были умерить страсти:

– Шумеры, перед тем как выпить вина, говорят: мир и дружба дому сему и всем, кто под его кровлей!

– Ей-богу, хорошо сказано. – Ахтой поднял высоко свою любимую чарку из прекрасно обожженной глины – такую розовую, такую тонкостенную.

Нефтеруф сказал хозяйке:

– Отпей, госпожа, по шумерскому обычаю из моей чары.

Она молча взяла ее и прильнула к ней губами, как изжаждавшийся путник в оазисе.

«Женщина – как трава, как дикий зверь, для которой превыше всего – жизнь, заключающаяся в любви ее…»

Так сказал себе Нефтеруф.

Нефтеруф лежал на циновке. Руки – под головой. Нос – кверху. Столица уснула. И даже звезды дремлют. Может быть, в целом свете не смыкает глаз один Нефтеруф. Да стража дворцовая. Эта наверняка тоже не спит.

За кирпичной стеною – Ахтой и Ка-Нефер. Они долго приглушенно разговаривают. Усталые. Намучившиеся в споре. В котором ни один из них не взял верх. Ни эта… Ни тот…

Судя по-всему, дело складывается к лучшему. Как говорят в Та-Нетер, капля плывет к капле, образовывая ручей. Ручей куда-нибудь да свернет. Он не будет течь по прямому, как рука, ложу. Во всяком случае, его и повернуть можно. И даже вспять. А с каплями, как ни странно, это труднее. Капель очень много. Как людей на земле. И сладить с ними трудно.