Ло Гуань-чжун - Троецарствие (том 2)

– Раз уж Сунь Цюань покорился вам, дайте ему титул и велите напасть на Лю Бэя, – сказал Сыма И.

Тогда Цао Цао пожаловал Сунь Цюаню звание бяо-ци-цзян-цзюнь и титул Наньчанского хоу, назначив при этом на должность правителя округа Цзинчжоу. Гонец с указом в тот же день помчался в Восточный У.

Болезнь Цао Цао обострялась. Однажды ночью ему приснился сон, будто три коня едят из одного корыта. Утром он с тревогой сказал Цзя Сюю:

– Когда-то мне уже снился точно такой же сон: три коня у одного корыта, и на меня свалилась беда по вине Ма Тэна и его сына [ 10]. Ма Тэна теперь уже нет в живых, но сон мой повторился. К счастью это или к несчастью?

– Видеть во сне коня у корыта – это к счастью, – истолковал Цзя Сюй. – И ваш нынешний сон означает, что счастье вернулось к Цао [ 11]. В этом нет никаких сомнений!

Цао Цао успокоился.

Потомки об этом сложили такие стихи:

Едят три коня из корыта – сомненье рождающий знак. Быть может, тот знак предвещает династии Цзинь торжество? Но хитрость тирана напрасна: ведь знать Цао Цао не мог Того, что придет Сыма Ши, чтоб властвовать после него.

Ночью Цао Цао уснул в своей опочивальне и сквозь сон почувствовал, что в голове и в глазах у него мутится. Он встал с постели, присел к столику и, облокотившись, снова задремал.

Вдруг во дворце раздался треск, словно кто-то разорвал холст. Цао Цао вздрогнул и стал всматриваться в темноту. Он увидел императрицу Фу, наложницу Дун, двух императорских сыновей, Дун Чэна, Фу Ваня и многих других, некогда казненных им. Кровавые призраки были окутаны черным облаком, и чей-то властный голос требовал, чтобы Цао Цао отдал им свою жизнь. Цао Цао выхватил меч и ударил им в пустоту. Послышался страшный грохот – обвалился юго-западный угол дворца. Цао Цао без памяти грохнулся на пол.

Приближенные подхватили его и унесли в другой дворец. Но и в следующую ночь ему опять чудились призраки и слышались непрерывные вопли мужских и женских голосов у ворот дворца.

Утром Цао Цао призвал к себе сановников и сказал:

– Более тридцати лет провел я в войнах и походах и никогда не верил в чудеса. Почему же теперь со мной творится что-то неладное?

– А вы бы, великий ван, приказали даосу устроить жертвоприношение с возлиянием вина и помолиться об отвращении зла, – посоветовали сановники.

Цао Цао тяжело вздохнул:

– Нет. Мудрец сказал: «Тому, кто провинился перед небом, не вымолить прощения». Чувствую я, что дни мои сочтены и мне уже ничто не поможет!

И он не разрешил устраивать жертвоприношение. А на следующий день ему стало казаться, что его распирает. Он уже не различал окружающих предметов и приказал позвать к нему Сяхоу Дуня. Когда тот входил в ворота дворца, он увидел императрицу Фу, наложницу Дун, двух императорских сыновей, военачальников Фу Ваня и Дун Чэна, стоявших в черном облаке. От испуга Сяхоу Дунь потерял сознание и упал. Приближенные под руки увели его, но и он тоже тяжело занемог.

Цао Цао призвал к своему ложу советников Цао Хуна, Чэнь Цюня, Цзя Сюя и Сыма И, чтобы дать им указания на будущее.

– Великий ван, поберегите свое драгоценное здоровье. Скоро ваша болезнь пройдет, – опустив голову, сказал Цао Хун.

– За тридцать лет я вдоль и поперек исходил всю Поднебесную, уничтожил много сильных героев, – заговорил Цао Цао. – Не справился я только с Сунь Цюанем из Восточного У и Лю Бэем из Западного Шу. Жизнь моя кончается, мне больше не придется советоваться с вами, и я решил все дела возложить на вас. Мой старший сын Цао Ан, рожденный моей женой госпожой Лю, погиб в Юаньчэне и похоронен там. Потом вторая жена моя, госпожа Бянь, родила мне четырех сыновей: Цао Пэя, Цао Чжана, Цао Чжи и Цао Сюна. Больше всех я любил третьего сына, Цао Чжи. Но, к несчастью, оказалось, что он лишен истинных добродетелей, что он неискренен и неправдив. Он пристрастен к вину и крайне распущен. Потому я и не назначил его своим наследником. Второй мой сын, Цао Чжан, храбр, но умом не силен. Четвертый сын, Цао Сюн, слаб здоровьем, постоянно болеет, и за его жизнь поручиться нельзя. Только старший сын мой, Цао Пэй, искренен и прилежен. Только он способен продолжить мое дело! Помогайте же ему!

Цао Хун и все присутствующие, проливая слезы, обещали Цао Цао исполнить его волю. Когда они ушли, Цао Цао велел раздать своим наложницам бережно хранимые им драгоценные благовония.

– Когда я умру, – наказывал он наложницам, – оставьте при себе служанок, научите их делать на продажу шелковые башмаки и на вырученные деньги кормитесь.

А тем наложницам, что жили в башне Бронзового воробья, он повелел каждый день устраивать жертвоприношения и обучить своих служанок играть на музыкальных инструментах и подавать яства.

Кроме того, он приказал соорудить возле города Учэна семьдесят два могильных кургана, чтобы потомки не знали, где он похоронен и не разрыли его могилу.

Распорядившись обо всем, Цао Цао тяжело вздохнул, из глаз полились слезы, и дыхание скоро оборвалось. Так шестидесяти шести лет от роду скончался Цао Цао. Случилось это весной, в первом месяце двадцать пятого года периода Цзянь-ань [220 г.].

Когда Цао Цао умер, все чиновники надели траур. Отсутствующие сыновья покойного были извещены о смерти отца.

Гроб с телом Цао Цао отправили в Ецзюнь, где должны были его установить во дворце. Цао Пэй встречал похоронную процессию в десяти ли от города и сопровождал покойного до самого дворца.

Во дворце происходило прощание чиновников, одетых в траурные одежды и проливавших слезы над телом Вэйского вана. Вдруг один из тех, кто был в зале, выпрямился во весь рост, шагнул вперед и громко произнес:

– Не время наследнику скорбеть! Он должен подумать о великом деле!

Взоры всех обратились к говорившему – это был Сыма Фу, сын дворцовой наложницы.

– Смерть великого вана всколыхнула всю Поднебесную! – продолжал Сыма Фу. – Сейчас надо успокоить народ. Наследник должен немедленно вступить в свои права! Слезами ничему не поможешь!

– Возможно ли действовать так поспешно? – усомнились чиновники. – Ведь на это еще не было указа Сына неба!

– Великий ван ушел из мира, неофициально назначив своим наследником любимого сына, – заметил шан-шу Чэнь Цзяо. – Его мы и должны поддерживать. Если сейчас между сыновьями усопшего пойдут раздоры, династия окажется в опасности.

Выхватив меч, он отсек рукав своего халата и зычным голосом закричал:

– Сегодня же надо просить наследника вступить в свои права! А с теми, кто мыслит по-иному, я поступлю так же, как с этим халатом.

Чиновники онемели от страха. Тут как раз доложили, что из Сюйчана примчался Хуа Синь. Все заволновались и бросились к нему навстречу.

– Великий ван ушел из жизни, вся Поднебесная потрясена. Почему вы до сих пор не попросили наследника вступить в свои права? – вскричал он.