Валентин Пикуль - Океанский патруль. Книга 2

— Вот что, Бекетов, — сказал он, — сейчас снимаемся всем дивизионом… Наши два часа тому назад ударили по егерям от озера Чапр, форсировали Западную Лицу в ее среднем течении… Дождались, командир, а? — весело взглянул он на капитана третьего ранга. — Ну, так вот и мы снимаемся. Противник откатывается к Титовке, наши миноносцы должны…

В дверь постучали: «дру, дру, дру» — звенел под костяшками пальцев тонкий алюминий.

— Ладно, об этом потом, — сказал контр-адмирал и поднялся при появлении Пеклеванного. — Здравствуйте, товарищ лейтенант! Садитесь!.. Чем занимались?

— Проверял работу элеваторов подачи боезапаса к орудиям. Влажность воздуха в артпогребах нормальная…

— А клапаны затопления погребов на случай пожара проверили? — спросил Бекетов.

— Так точно!

Контр-адмирал поймал рукою подвешенную к абажуру грушу электрического звонка, нажал кнопку — мгновенно в дверях вырос весь в белом вестовой матрос.

— Слушаю, товарищ контр-адмирал!

— Чаю. С лимоном. Быстро.

— Есть!..

Помешивая серебряной ложечкой крепкий чай, контрадмирал не спеша говорил:

— Управлять огнем корабельных орудий будет флагманский артиллерист, а вы, лейтенант Пеклеванный, пойдете на вражеский берег со стороны Мотовского залива в качестве корректировщика. Вам доверяется управление стрельбой всего дивизиона эскадренных миноносцев… Вы понимаете, как это ответственно?

— Понимаю, товарищ контр-адмирал.

— Это не в меньшей мере и рискованно, — добавил Сайманов, — однако, мне думается, вы человек осторожный. Слушайте меня внимательно. Далее…

Пришел флагарт. Вместе они обсуждали подробности предстоящего дела, и Пеклеванный, скромно участвуя в разговоре, постепенно начинал чувствовать себя именинником. Лейтенант был отчасти честолюбив, хотя и не желал признаваться себе в этом, и любое проявление доверия со стороны командования всегда льстило ему.

Скоро на всех эскадренных миноносцах дивизиона, еще с вечера выведенных на рейд, раздались команды:

— Па-ошел шпи-и-иль!..

Загрохотали цепи; боцманы с брандспойтами в рукаЯ засуетились на полубаках, тугими струями воды смывая налипший на цепи ил, и массивные каракатицы якорей еще не успели убраться в клюзы, как эсминцы уже тронулись на выход в открытое море…

Узок Кольский залив, негде разгуляться шторму. Но неистовое бешенство ветров вздыбило водную поверхность, подняло пляшущую толчею волн, и корабли, переваливаясь с борта на борт, зарывались отточенными форштевнями в воду. Расписанные причудливым камуфляжем в виде снежных скал и башен, они матово поблескивали своими бортами при свете полярного сияния и были похожи на скользких пронырливых рыб, всплывших наверх подышать свежим воздухом. А во внутренних отсеках — ни одной раскрытой двери, ни одного иллюминатора, и в сырых придонных помещениях все горловины задраены наглухо.

Эсминцы сильными рывками вспарывали океанскую волну, с ровным гулом бегущую им навстречу. С каждой милей замирали вдали встревоженные крики чаек, и с каждой милей все громче и громче нарастали под кожухами машин гудящие обороты турбинных валов.

Палубы миноносцев мерно вздымались на гребнях водяных насыпей, и стояли на этих палубах люди, одетые во все чистое, — люди, идущие в сражение…

Дивизион вошел в Мотовский залив, освещенный с немецкого берега ракетами. «Летучий» замедлил ход, и на его борту забегали матросы боцманской команды, спускавшие на воду легкий алюминиевый тузик. Лейтенант Пеклеванный, одетый в непромокаемый плащ и высокие резиновые сапоги, перетянутые у паха бечевками, выслушивал последние указания флагарта, нетерпеливо поправляя автомат, висевший на груди.

— Есть, — ответил он, прикладывая руку к виску, и почувствовал концами пальцев, как на виске нервно пульсирует кровь. «А все-таки волнуюсь», — отметил он про себя и еще раз повторил, стараясь вложить в это слово всю твердость своего духа: — Есть!..

— Можете спускаться в шлюпку, — разрешил флагарт, пожимая на прощанье руку Артема. Лейтенант прикинул на глаз расстояние до воды и решительно прыгнул в тузик.

— Отдай конец! — раздалась команда с мостика; сигнальщик Лемехов отвязал трос, соединявший шлюпку с эсминцем; корабль, до этого тянувший тузик за собой, плавно проскользнул мимо низкой черной тенью и скоро растаял во мгле, уходя в сторону губы Эйна.

— Ну, пошли! — сказал Пеклеванный, сразу почуявший какое-то тоскливое одиночество, и почему-то вспомнил Вареньку: «Где-то она сейчас, вот бы посмотрела…»

Не снимая со спины походной рации, радист Игнатьев греб в сторону берега размашисто и сильно. Пристроившись у его ног, сидел за рулем сигнальщик Лемехов, взятый в операцию как человек необыкновенной силы, удивительной выдержки и обладающий феноменальным зрением (это он сумел тогда разглядеть сквозь свистопляску шторма, как смыло с палубы «Жуковского» Сергея Рябинина).

Сильное течение относило верткий тузик на выход из залива. Приходилось грести по очереди, влагая в каждый гребок всю энергию своих мышц. Уже почти у самого берега сели на каменистую мель. Пеклеванный спрыгнул в воду, сталкивая шлюпку с камней, и в этот же момент с берега их окликнули по-немецки. «Патруль!» — быстро определил Лемехов, устанавливая ручной пулемет. Но патрулю, видимо, было не до этого. Егеря дали для очистки совести очередь из автомата, и стало слышно, как их подкованные железом сапоги протопали дальше…

— Кажется, неглубоко, — сказал Артем, и все трое, неся рацию и оружие, побрели по колено в воде к берегу. Но едва выбрались на берег, как сразу же напоролись в темноте на какой-то шнур.

— Это был не патруль, а связисты, — догадался Игнатьев. — У них, наверное, связь с Титовкой нарушена, так вот они новую тянут. — И ножом матрос перерезал шнур в нескольких местах — Черт с ними, — сказал он, — раньше чем через час все равно не вернутся…

В задачу корректировщиков входило выбраться к немецкой батарее, которая держала под огнем Мотовский залив, и связаться с кораблями. Это была их первая задача, и через минуту они бежали вдоль берега, досадуя на то, что отлив помешал высадиться ближе к батарее.

Предательские расщелины в камнях были запорошены снегом, бежать приходилось с постоянным риском сломать или вывихнуть ногу. Темнота ночи, временами проясняемая вспышками ракет и сполохами, не давала видеть окружающее, и часто корректировщики узнавали об обрывах, только упав с них.

Пеклеванный торопил:

— Скорее, скорее, ребята. Нас ждут!..

Корректировщики вышли к батарее, когда та уже вела огонь. В темном разрезе глубокого каньона двигались фигуры врагов, вспышки редких залпов освещали лафеты горных орудий. Немецкие артиллеристы работали не торопясь, методично, как заведенные.