Валентин Пикуль - Деньги тоже стреляют

— Вы француз? — спросил он художника.

— О да!

— Вы верите в гений нашего императора?

— О да!

— В таком случае отнеситесь к этому делу как патриот. Вы же знаете, что в тысяча семьсот девяносто третьем году, когда Франция погибала, коварный Альбион, дабы усугубить наши трудности, буквально засыпал нас фальшивыми франками… Считайте себя мстителем за прошлое! И не смущайтесь, дорогой маэстро: за вами стою я, за мною стоит министр полиции Ровиго, а за ним — сам император…

— Великий император! — воскликнул гравер.

— Вот именно, — ухмыльнулся Демаре. — Тем более вас никто не схватит за руку, как преступника, ибо все силы ада будут поставлены на охрану вашей особы… Я жду ответа. Решайтесь.

Лалль поднес к лампе русскую ассигнацию.

— Цвет воспроизвести нетрудно, — сказал он. — Гравировка тут слабая. Типографские знаки оттиснуты небрежно.

Но зато нелегко скопировать русские подписи… Интересно, чье это факсимиле?

— Очевидно, министра финансов графа Гурьева, а вот ниже… Не знаю! Наверное, кассира Петербургского банка.

Демаре понял, что Лалль в его руках, и дернул сонетку звонка, пышной кистью свисавшую над его столом.

Мгновенно раскрылась одна из дверей — предстал чиновник тайной полиции, весь в черном, будто церемониймейстер из похоронного бюро.

— Это месье Террасьон, который и проводит вас. Всего доброго. Оплата ваших трудов будет производиться в двойном размере…

На улице еще хлестал дождь, вода гремела в воронках водостоков, Лалль нес портфель с образцами денег Англии и России, месье Террасьон увлекал его в какие-то темные, безжизненные переулки.

— Постойте, я не могу так быстро, — сказал Лалль. — Неужели вы не боитесь ходить по ночам? Париж есть Париж…

— А мы не одни. Идите спокойно. За нами сейчас неотступно следуют пятеро молодцов из коллекции Демаре, которые застрелят любого, кто приблизится к нам в такое время.

Лалль огляделся: ни души! Террасьон засмеялся:

— Это не люди, а кошки. Сейчас они прилипли к стенкам домов, как мокрые листья к стеклам. Пойдемте дальше… И запомните адрес: двадцать шестой дом на улице Вожирар, это за Монпарнасом, близ провиантских магазинов… Бывали здесь когда-либо?

— Ни разу.

— Тем лучше. Вас никто здесь не узнает… Остановились. Террасьон показал граверу, как следует делать, чтобы дверь открыли: дернуть звонок дважды, потом смело барабанить ногой, пока не пустят. Какой-то верзила отворил им двери и, воровски оглядев улицу, быстро ее захлопнул. Как в тюрьме, прогрохотали запоры. Лалля провели в кабинет директора Фена, родной брат которого служил личным секретарем Наполеона.

— Пойдемте, — сказал Фен, качнув связкой ключей. Он провел Лалля в типографию, где печатные станки были закованы в цепи; здесь же находилось и общежитие рабочих-печатников, сидевших на узких койках, которые — тоже как в тюрьме! — были привинчены к стене… Фен сказал:

— За них не волнуйтесь! Они получают по девять франков в день на всем готовом. Многосемейны. Трезвы. Молчаливы. Делают, что им прикажут, и тут же забывают, что сделали. Их выпустят отсюда, когда Франция покарает Англию и Россию, а потому они сами заинтересованы в своей работе… Приступайте, месье!

Медные доски для гравирования денежных узоров были готовы, резцы уже отточены и закалены. Работы было много, но Лалль всегда отличался усердием поденщика. Совершая преступление, он утешал себя библейской мудростью: «Втайне содеянное — тайно же и судимо будет! » По ночам на улице Вожирар глухо постукивали станки, аккуратно сошлепывая с досок свежие русские ассигнации. Готовые деньги тащили в особую комнату, где, кроме грязи и пылищи, ничего больше не было. Деньги бросали на пол, большими метлами перемешивали их с мусором, пока они не обретали вида денег, уже имевших хождение по рукам. Потом деньги укладывали в небрежные связки, а ночью отвозили в министерство полиции, откуда герцог Ровиго рассылал их через агентов подальше от Парижа…

Все шло замечательно. Но однажды, в самый разгар работы, в двери тайной типографии Наполеона позвонили и постучали согласно парольным условиям. Верзила открыл двери, и его тут же схватили за глотку, обрушив на пол; замки наручников щелкнули, словно кастаньеты. Внутрь ворвалась полиция по надзору за парижскими рынками, которую возглавлял самый ловкий детектив Парижа — префект Массон, и он закричал радостно:

— А-а, да тут народу как на главном базаре… Директор типографии Фен первым получил от него по зубам.

— На помощь! — завопил тот, созывая людей… Началась самая настоящая битва. Дрались с ожесточением. И те, кто раскрыл тайну императора. И те, кто стоял на страже ее. В ход шли палки и бутылки, детали станков и медные доски с узорами банкнот и ассигнаций. Пол типографии был густо заляпан кровью. Директор прилагал бешеные усилия, чтобы пробиться к своему кабинету, где лежала «охранная грамота» Наполеона, подписанная его же рукою. И ему удалось это сделать! Массон увидел печати императора и подпись императора. Битва кончилась.

— Странно! — сказал Массон, ничего не понимая. — Я ведь давненько выслеживаю вас. Сразу понял, что здесь дело нечистое…

— Кто велел вам арестовать нас? — спросил Фен.

— Комиссар Паскье.

— А вы с Демаре советовались?

— Зачем? Я подчиняюсь только Паскье…

— Теперь, — разъярился Фен, — бегите прямо на Малаккэ и объясняйтесь с самим герцогом Ровиго! В конце концов, я лишился двух передних зубов, — и только, а вы лишитесь и места, и пенсии…

Паскаль как раз в это время был у министра полиции:

— Счастлив доложить вашей светлости, что мои молодцы берут тайную типографию на Вожирар, дом двадцать шесть, сейчас сюда доставят прессы и оттиски… Нам принесут кучу денег!

Герцог Ровиго чуть не выпал из кресла. Тайна фальшивых денег могла стать достоянием газет всего мира. Какой кошмар!

— Кто раскрыл адрес типографии? — спросил министр.

— Ну а кто у нас самый ловкий? Конечно, опять отличился молодчага Массон, что надзирает за парижскими рынками.

— За рынками? Но типография не рынок.

— Согласен. Согласен, что Массон хотел отличиться.

— Он достиг своего! Так и передайте ему, что он отличился на всю свою жизнь… Завтра же я сошлю его в Кайену, где его сожрут гремучие змеи и мохнатые пауки величиной с десертную тарелку! Его дело — хватать карманников на базаре, а он… Паскье, вы понимаете, что Массон схватил за руку самого императора?

— Ничего не понимаю! — сказал Паскье. — Вы меня запутали.

— Ах так? Ну, так и тебя — туда же…, в Кайен!! Велика была тайна Наполеона, если даже префекты полиции не знали о ней. Скандал как можно скорее потушили в своем же узком (полицейском) кругу. «Втайне содеянное — так же и судимо будет». Типография на улице Вожирар снова постукивала по ночам, и фальшивые русские деньги струились в широкий мир, где их расхватывали жадные руки… Пушки еще дремали в тиши арсеналов, а Наполеон уже начал войну с Россией — пока экономическую!