Сесилия Холланд - Зима королей

— Все заснули, — сказала она, закрывая за ним дверь.

Он присел на кровать, расшнуровал обувь и тихо положил вниз, чтобы трое детей, спящих в кровати, не проснулись. Од повесила свои одежды на вешалку, она скользнула в постель из простой соломы. Он мог слышать, как она бормочет свои молитвы.

Когда он поднял руки, чтобы снять свою тунику, его мышцы отозвались болью. Он кинул тунику вниз и улегся возле Од.

— Спокойной ночи, — прошептал он и начал читать молитву.

— Мама.

— Спи, Эйр, — сказал Мюртах. Им пятерым было тесно в кровати.

— Нил лягает меня.

Мюртах погрузил голову в матрас. Од сказала:

— Засыпай, и он перестанет.

Солома заскрипела и зашуршала. Эйр перелезла через Од и улеглась между ней и Мюртахом. «Это не иначе, как воля Божья, что мы всегда имели больше, чем одного», — подумал он. До него дошло, что теперь он самый старший мужчина в его семье. Он закрыл глаза. Вокруг слышалось дружное дыхание спящих. Вся комната была заполнена звуками. Когда Мюртах уверился, что Од заснула, он встал, снял плащ с вешалки и вышел в большую комнату, чтобы лечь там спать на полу.

На следующее утро они перенесли Финнлэйта в его саване на площадку для захоронения. Саван был из полотна — Од сама соткала его. Положенный на деревянные козлы, Финнлэйт дожидался под небом, пока Мюртах копал ему могилу, пока люди проходили мимо, глядели на него и молились. Небо было синим, а воздух холодным.

Эгон вышел из дома и сел рядом, наблюдая, как Мюртах копает могилу. Земля промерзла и стала твердой неглубоко под травой. Тут Мюртах использовал топор, остерегаясь камней, чтобы прорубить могилу. Эгон сидел, скрестив ноги, немного в стороне и рассеянно глядел, ничего не видя. Мюртах выпрямился, отряхнул руки и взглянул вниз на яму, которую сделал. Для зимней могилы она была достаточно глубока.

— Папа!

— Угу, — он спрыгнул в могилу и стал выравнивать ее лопатой.

— Я тоже умру, да?

— Мы все умрем, Эгон.

Мальчик ничего не сказал. Мюртах закончил могилу и вылез из нее. Две самые старые женщины молились возле тела Финнлэйта. Мюртах собрал свои инструменты, взял их в одну руку и нагнулся, чтобы поднять Эгона. Эгон вскочил, схватил Мюртаха руками и прижался лицом к его плечу. Мюртах взлохматил его волосы. Обнимая Эгона рукой, он пошел прочь, полуведя, полутащя мальчика рядом с собой. Они прошли мимо молящихся женщин, и женщины начали причитать.

Сирбхолл вернулся ранним утром, в тумане таком густом, словно дым лесного пожара с ним прибыл еще один человек на большом жеребце. Мюртах, услышав оклик часового, вышел и стал ожидать возле дверей. Два всадника, с гнедой кобылой на поводу, въехали во двор. Капюшон Сирбхолла был откинут на спину, но незнакомец был укрыт капюшоном, словно колдун. Мюртах подошел к ним.

— Я доставил к тебе гостя, — сказал Сирбхолл. — Вождь О'Руэйрк имеет несколько сообщений для тебя. Как Финнлэйт?

— Мы похоронили его три дня назад, — Мюртах бросил взгляд на человека в капюшоне. Он мог видеть только слабый блеск глаз, но взглянув на длинные пальцы, он узнал его: — Почему ты молчишь, Мелмордха? Ты второй необычный посетитель, который появился у меня после Кэтхэйр.

Мелмордха засмеялся. Откинув назад свой капюшон, он сказал:

— Твои глаза нечеловечески проницательны. Я был в клане О'Руэйрк, и когда явился твой брат, решил поехать вместе с ним.

— Ты направляешься в Лейнстер?

— Туда, что мне осталось от Лейнстера.

— Тебе не стоило бы особенно задерживаться, тем более со мной. Сирбхолл, укрой лошадей, холодно.

Мюртах принял поводья от Мелмордхи. Сирбхолл спрыгнул на землю и повел лошадей в сторону. Мюртах, не сводя глаз с гнедой кобылы, направился к двери.

— Ты настолько не чувствуешь себя в безопасности? — сказал Мелмордха.

— Пф-ф… Люди короля вьются вокруг меня, словно мухи над глазами дохлой коровы. Можно подумать, что я командую тысячью людьми и у всех у них такие же сильные руки, как у моего брата.

— Я слышал, что они своими глазами убедились, что ты готовишь заговор, тогда, в Кэтхэйре.

— Это не я ответственен за это, это они так решили. — Он взглянул на лошадь Мелмордхи, которую Сирбхолл брал под уздцы. — Ты выглядишь на ней хорошо, О'Руэйрк, должно быть, кусает себе локти.

— Он предложил мне за нее десять коров, пять жеребцов и двух жеребых кобыл — одна из них, я думаю, была твоя. Это хорошая лошадь, но уж очень влияет на настроение своего хозяина.

— А! У меня есть вороной пони, который я могу продать ему, если ты добавишь лужок, на котором можно выпасывать его. Говорят, что производительница у О'Руэйрка рыжая кобыла и что он предпочитает иметь хорошую лошадь, чем попасть в рай после смерти.

— Честно говоря, сейчас я бы взял твоего вороного пони для моей сестры.

— Гормфлэйт?

— А какая из моих сестер доставляет мне заботы, кроме Гормфлэйт?

— Од мне не позволит. Я хочу сказать, пригласи ее принять участие в этой торговле. Заходи в дом.

Они вошли. Од и дети уже встали, и Конэлл полз к борзым. Не заметив его, Мюртах едва не споткнулся и не упал на него.

— Од, убери этого детеныша.

Од подхватила Конэлла, свистнула собакам и собрала их всех возле очага. Эйр и Нил сидели на скамье, разглядывая Мелмордху, а Од кидала на него взгляды искоса.

— Эгон, — сказал Мюртах, — уведи своих братьев и сестру и поиграй с ними во дворе. Или займитесь своей домашней работой. Это будет лучше.

Минуя хоровод детишек, вошел и сел Сирбхолл.

— Это была трудная поездка.

— Особенно ночью, — сказал Мюртах. Вошла Од, держа в руках тарелку с мясом на завтрак.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — тихо спросила она.

— Пожалуй, ты должна покормить детей.

Она что-то пробормотала. Едва не швырнув тарелку на стол, Од пересекла комнату, дверь спальни захлопнулась за ней. Мелмордха и Сирбхолл взяли мясо с тарелки, отрезали по куску хлеба. Мюртах встал.

— Вы вытащили меня из постели, ночные наездники, я должен надеть башмаки. Сирбхолл, достань вина для — для него. И скажи Эгону, что они все могут поесть в доме Брендэна.

Он вернулся в спальню; дверь была не совсем закрыта. Сидя на кровати, он надел свои башмаки и зашнуровал их. Од с младенцем у груди игнорировала его. Уже выходя, он обернулся у двери и сказал:

— Когда угомонишься, сообщи мне об этом.

Она сверкнула глазами. Он захлопнул дверь и вернулся обратно к столу.

— Ты сказал, что твой дедушка умер? — спросил Мелмордха.

Мюртах кивнул:

— Он очень ослаб, я полагаю. Он не был настолько крепок, чтобы я мог надеяться, что он в любом случае переживет эту зиму.

— Я очень сожалею. Мне бы хотелось поговорить с ним.

— Ты из-за этого и приехал? Для серьезного разговора? Сирбхолл, прихлебывая вино, пристально смотрел на них.