Сесилия Холланд - Смерть Аттилы

Его удивляло отсутствие караульных. Дитрик подумал, что гунны уверены — германцы не посмеют на них напасть, и поэтому не стали выставлять охрану лагеря. Но они всегда страдали от отсутствия дисциплины. Глядя на лагерь, Дитрик видел, как хаотично располагались там кибитки и какими узкими были проходы между ними. Во многих кибитках были только мужчины.

Их было гораздо меньше, чем в деревне у Хунгвара. Дитрик думал, что их будет в два раза больше — они собрали все племена и кланы. Может, они еще не все здесь собрались? Он улегся животом на землю и стал запоминать ландшафт вокруг лагеря.

— Господин, — шепнул ему Отто.

Дитрик глянул на него. Отто протягивал ему бурдюк.

— Пить желаете?

— Да, — Дитрик перевернулся на спину, сел и протянул руку к бурдюку. Здесь был небольшой заросший спуск, и Дитрик надеялся, что кусты помогут им скрыться. Он попил воды и начал оглядываться вокруг.

— Хорошо. Отведи коней в лес, привяжи их там и возвращайся.

— Мы пока останемся здесь, господин?

— До темноты. Нам следует быть внимательными. У них нет караульных, но они ездят во всех направлениях.

Группа гуннов выехала из лагеря, направляясь вверх по реке. Он попытался сосчитать их.

— Скажите, что я должен делать, — спросил его Отто.

Дитрик вернул ему бурдюк. Ему хотелось знать, что происходит в лагере гуннов. Он много думал и решил, что они не станут больше никого провозглашать каганом. Это было бы оскорблением памяти Аттилы.

— Простите, господин, — напомнил ему Отто.

— Я уже сказал, что тебе нужно делать.

Еще группа гуннов направлялась в лагерь, гоня перед собой полдюжины овец.

— Вы считаете, что мы можем их победить?

— Что? — пораженно спросил Дитрик. — Кого? Гуннов? Я не знаю. Я не могу их пересчитать, но мне кажется, что здесь их собралось не так много. Если мы неожиданно нападем на них, может, тогда нам удастся их разбить. Мой отец… — он поднялся, чтобы лучше рассмотреть лагерь. — Мой отец решит, что мы станем делать. Он хороший полководец, даже каган пользовался его советами.

— Но он не знает их так хорошо, как знаете вы, — возразил Отто.

— Да, — согласился с ним Дитрик. — Но сейчас нам нужно убираться отсюда.

Он видел, как черная лошадка выехала из лагеря на открытый луг. Если ветер переменится и лошадка почует запах германцев, на них обязательно нападут гунны. Он быстро потащил Отто обратно к их лошадям.

Денгазич и Эрнач отказались остаться на курултай Эллака и покинули лагерь, забрав с собой сотню воинов. Когда Монидяк узнал об этом, он фыркнул и хлопнул в ладоши.

— Теперь ясно, о чем они думают.

Он сел к огню и начал сердито разгребать палкой горячие угли.

Эти новости привез им Эдеко. Он спешился и вслед за Монидяком подошел к огню. Такс удивленно посмотрел на него. Эдеко похлопывал себя рукой по бедру. Он как всегда хмурился, но сейчас казался сильно расстроенным.

— Что случилось? — спросил Такс.

Эдеко присел на корточки и снял рукавицы, чтобы согреть руки у огня. На шее у него висела золотая цепочка с синими камнями. Такс подумал, может, он получил ее у самого императора.

— Мы можем убираться отсюда, — сказал Эдеко. Но, казалось, что он обращался к Монидяку, а не к Таксу. — Здесь уже ничего не произойдет и остались только самые незначительные люди.

— Ты же важный человек, — возразил ему Монидяк. Эдеко взглянул на Такса.

— Где твой брат Раз?

— Раз не является важным человеком, — ответил ему Такс. Он ближе склонился к огню. Начинало темнеть, и красный отсвет бесчисленных костров освещал небо.

— Ты прав, он не такой важный человек, но в подобные времена он и другие такие же люди весьма важны, в особенности если они не приехали сюда.

Монидяк отдал ему тыкву с Белым Братом.

— Давай, пей. Ты должен отведать этот напиток, тогда ты станешь трезвым!

— Они все продолжают вести свои скучные обычные жизни, — сказал Эдеко. Он отхлебнул чай, даже не ощутив его вкуса, и потом удивленно скорчил гримасу.

— Я думал, что это вино.

— Мы слишком бедны, чтобы пить вино, — заметил Монидяк.

— Или слишком мудры, — вклинился Бряк. Эдеко сделал еще глоток.

— Или и то, и другое.

— Ты хочешь сказать, что кагана не будет? — спросил его Такс.

Он и раньше подумывал об этом, но до сих пор никак не мог поверить.

— Никто из них не получил должной поддержки. Вы же многое сами слышали. Они смеются над Денгазичем.

Эдеко неохотно передал кувшин из тыквы Бряку. Тот отпил и облизал губы.

— Ни один из них не достоин занимать это место, — сказал Монидяк. — Брат, что нам теперь делать?

Эдеко облокотился на руку.

— Поэтому я приехал к вам, брат.

— А-а-а?

— Никто из вас не женат и не имеет семьи. Поехали со мной, и вы станете сражаться под моим началом, и я вас сделаю очень богатыми людьми.

Такс не знал, что ему отвечать, и облизал губы. Бряк сказал:

— Куда ты отправляешься?

— Может, в Италию или Испанию. Туда, где можно хорошо подраться.

— За что мы станем сражаться? — спросил его Такс. Эдеко пожал плечами.

— Не все ли равно? — он подобрал под себя ноги. — Скажите мне о своем решении. Мне нужно много людей… Может, сотен пять…

Он поднялся и пошел прочь, ведя за собой коня.

Пока он говорил, наступила ночь. В переполненном лагере кругом горели костры, рассыпая янтарные искры. Монидяк взял тушки зайцев, которых они поймали утром, достал нож и начал их разделывать. Бряк сидел и смотрел на огонь, положив голову на колени.

— Ну? — спросил Такс.

Монидяк поднял вверх плечи. Он вытащил кишки из зайца.

— А что ты еще способен делать? Ты же понимаешь, что мы на самом деле не сможем отомстить Ардарику.

Такс молчал.

— Эдеко позаботится, чтобы мы не голодали, а нам придется выполнять его приказания.

Бряк напомнил:

— Он сказал, что мы разбогатеем.

— Да, станем такими же богатыми, как он сам, — сказал Монидяк.

— Я с ним согласен и последую за ним.

Такс взял тыкву и отпил Белого Брата. Ему было неприятно сознавать, что у него нет другого выхода, как только следовать за Эдеко. Казалось, что после смерти кагана исчезли все нормальные и ценные понятия и вещи. Он вспомнил римского монаха, одиноко бродившего по равнине. В первый раз ему стало понятно, почему монах мог предпочесть дикую степь лагерю, полному людей.

Он смотрел, как Монидяк разделывает зайца и бросает куски в котел. Он вывернул шкуру, соскреб с нее жир и тоже бросил в котелок.

В темноте за костром послышалось фырканье собаки. Такс взглянул туда и увидел пять или более собак, высунувших языки и с жадностью глядящих на внутренности зайца. Монидяк резал сердце, чтобы поджарить на огне. Одним движением руки Такс вырвал у него остатки внутренностей и кинул собакам.