Виктория Холт - Королева-распутница

Они продолжили обсуждение планов. Каждый католик повяжет на руку белый платок и нарисует на шляпе белый крест. Все должно быть продумано до мелочей. Нельзя допустить даже один неверный шаг.

Наконец совет разошелся; началось выматывающее нервы ожидание.

Катрин казалось, что ночь никогда не кончится. Она еще не испытывала подобного страха. Она расхаживала по своим покоям; полы ее черного платья разлетались, губы были сухими, сердце трепетало, руки дрожали; она безуспешно пыталась обрести покой, который королева-мать сохраняла в течение многих опасных лет.

Посвященные в тайну ждали сигнала, но еще надо было пережить ночь — ночь тревоги и страха. Гиз, его родственники и приближенные ждали в особняке герцога. Верные друзья Генриха получили указание. Но кому можно верить? Она видела отвращение на лице судьи, месье Ле Шаррона. Можно ли доверять ему?

Никогда еще время не шло так медленно для королевы-матери. Это была самая важная ночь в ее жизни. Она должна привести к успеху. Избавить Катрин от ее страхов. Убедить Филиппа Испанского в том, что она — его друг, сделать так, чтобы он никогда не сомневался в этом. Он увидит, что она сдержала обещание, данное когда-то в Байонне. Когда же придет рассвет?

Что может случиться? Судья не подведет. Он — семейный человек и не станет рисковать близкими. Католик никогда не выдает католиков гугенотам Катрин радовалась тому, что в настоящий момент де Гизы были ее союзниками. Она могла положиться на них. Не существовало более ярого врага гугенотов, чем Генрих де Гиз; больше всего на свете он хотел смерти адмирала. Те люди, которым Катрин боялась доверять, ничего не знали о готовящейся авантюре. Герцог Аленсон оставался в неведении. Он заигрывал с гугенотской верой просто из озорства; этот младший сын Катрин был таким же проказником, как Марго. Принцессе ничего не сказали о грядущих событиях, потому что она была замужем за гугенотом; похоже, ее отношения с Наваррцем после свадьбы улучшились; Марго уже показала, что ей нельзя доверять. Бояться нечего… нечего, нечего. Но минуты словно остановили свой бег.

Если бы только вместо Карла королем был Генрих! Он хотел устранить гугенотов не меньше, чем Гиз; она могла доверять Генриху. Но Карлу? «Убей всех гугенотов!» — крикнул он, но то был момент безумия. Что будет, когда оно пройдет? Она боялась того, что он мог сделать. Катрин послала за графом де Ретцем.

Ретц пошел к королю. Карл шагал взад-вперед по своим покоям с бешеными, залитыми кровью глазами.

Ретц попросил короля отпустить приближенных, чтобы поговорить с ним наедине.

— Как медленно идет время, — сказал Карл, когда они остались одни. — Ждать тяжело. Боюсь, граф, они начнут раньше нас. Что тогда? Что тогда?

— Ваше Величество, мы контролируем все. Нам нечего бояться.

Но он подумал: разве что короля.

— Иногда мне кажется, что я должен пойти к адмиралу, граф.

— Нет, Ваше Величество, — в ужасе крикнул Ретц. — Это погубит все наши планы.

— Но если существует заговор против нас, граф, то он направлен против Гизов. Именно их обвиняют в убийстве адмирала.

— Это не так, Ваше Величество. Также обвиняют вашу мать и герцога Анжуйского. И не без оснований, потому что, Ваше Величество, ваши мать и брат знали, что необходимо убить адмирала, чтобы защитить вас. Это не все. Считают, что вы тоже вовлечены в заговор. Поэтому вас собираются… устранить. Никакие ваши слова не убедят адмирала и его друзей в том, что вы непричастны к покушению. Не существует иного выхода, кроме запланированного нами.

— Когда течет кровь, — сказал король, — я потом всегда чувствую себя виноватым. Люди будут говорить, что французский король Карл Девятый пролил кровь невинных гугенотов, прибывших на свадьбу его сестры. Они будут говорить это… помнить это… всегда. Они обвинят меня… короля!

Ретц встревожился. Он знал характер короля не хуже, чем его мать. Полное возвращение к психическому здоровью будет губительным для заговорщиков.

— Ваше Величество, — сказал граф, — я прошу вас вспомнить, что они собираются сделать с вами. Что качается обвинений, то все будут знать, что случившееся — результат вражды между домом Гизов и Шатильоном. Генрих де Гиз не простил Колиньи убийство отца. Вы останетесь в стороне. Вы ни в чем не виновны. За всем стоит Генрих де Гиз. Ответственность возложат на него; вы будете в безопасности.

— Я буду в безопасности, — сказал король и заплакал.

Позже, ночью, король внезапно испугался. Он бросился в покои Мари Туше. Его появление встревожило ее.

— Что тебя мучает, Карл?

— Ничего, Мари. Я запру тебя сейчас. Ты не сможешь выйти. Кто бы ни подошел к двери… не отвечай.

— Что случилось? Почему у тебя такой странный вид?

— Ничего… ничего, Мари. Но ты должна оставаться здесь. Обещай мне это.

Засмеявшись, как безумный, он крикнул:

— У тебя не будет выбора. Я запру тебя. Ты — моя пленница, Мари.

— Карл, в чем дело? Скажи мне.

— Все в порядке. Все хорошо. Завтра все будет хорошо.

Он нахмурился.

— О, Мари, я забыл. Еще есть Мадлен.

— Что Мадлен?

— Не могу сказать. Я запру тебя сейчас. Ты, дорогая, — моя пленница. Завтра все узнаешь.

Оставшись одна, Мари заплакала. Она была напугана. Она вынашивала ребенка короля; это вызывало у нее одновременно радость и страх.

— Мадлен, — воскликнул король. — Где ты, Мадлен? Иди ко мне немедленно.

Мадлен находилась в своей маленькой комнате возле покоев короля; она пела гимн гугенотов.

— Не пой это! Не надо! Я запрещаю. Ты не должна петь это, Мадлен.

— Но, Ваше Величество, вы же много раз слышали, как я пою этот гимн. Я усыпляла вас под него. Вы помните это. Вы любили его больше других песен.

— Не этой ночью, Мадлен. Дорогая Мадлен, помолчи. Идем со мной. Ты должна пойти со мной.

— Карл, что тебя тревожит? Снова неизвестность?

Он замер, нахмурился.

— Да, Мадлен, неизвестность. Здесь… в моей голове.

Его глаза стали безумными. Карла охватило волнение, он словно предвкушал какую-то радость.

— Пойдем, Мадлен. Идем немедленно, ты нужна Мари. Ты должна остаться с ней сегодня ночью.

— Она больна?

— Ты нужна ей. Я приказываю тебе пойти к Мари. Немедленно. Ты проведешь с ней всю ночь, Мадлен. И ты не должна покидать ее покои. Ты не сможешь это сделать. Мадлен, тебе нельзя петь этот гимн… или любой другой… этой ночью. Обещай мне это, Мадлен.

— Карл, Карл, что тебя мучает? Скажи Мадлен… ты знаешь, что это всегда тебе помогало.

— Сейчас это не поможет, Мадлен. Мне и не нужна помощь.

Он грубо схватил ее за руку и потащил к покоям Мари.

Когда он отпер замок, мадемуазель Туше оказалась у порога. Он втолкнул Мадлен в комнату и остановился, глядя на женщин. Поднес палец к губам — этот жест Карл перенял у матери.