Вячеслав ШИШКОВ - Емельян Пугачев (Книга 2)

– Кто вы такие, молодцы? – перебил капрала Чернышев, потряхивая седеющей головою.

– Дозвольте! – выдвинулся из толпы бравый, безбородый, в рыжих усах, казак. – Нас, казаков-бунтовщиков, четверо, а пятый – это солдат, он не наш…

– Я, ваше высокоблагородие, рядовой крепостного гарнизона Крылов, – и толстогубый, с водянистыми глазами, солдат шагнул вперед. – При сшибке я к злодеям в полон попал, а третьего дня от воров бежал, теперь здеся-ка скрываюсь…

– Дозвольте! – перебил его рыжеусый и заиграл глазами. – Каемся, мы, четверо казаков, у батюшки служили по глупости. А вот уж третий день, как тоже утекли… Батюшка-т не батюшка, а первый лиходей оказался, вор!.. Ему бы людей вешать… Вот, ваше высокоблагородие, хошь верьте – хошь нет…

Хошь жилы из нас тяните… Обидел меня батюшка, вот как обидел…

Принародно по зубам дал… А я ли ему не служил по глупости… – казак зафыркал носом и плаксиво скосоротился, прикрываясь широкой ладонью.

– А нас не мордовал батюшка, что ли? – подали голос остальные трое Пугачёвцев. – Он только своих яицких жалует, а мы, слава богу, илецкие…

Как добро делить, он все себе да себе, а нам фига с маслом…

– Не в том дело! – выкрикнул рыжеусый, тараща на Чернышева заплаканные глаза. – Дозвольте! А зазорно стало нам в изменниках великой государыне ходить. Ведь мы не слепые щенята, ведь мы понимаем, васкородие, долго ли, коротко ли, а самозваному царю крышка… – и рыжеусый, а с ним и остальные повалились пред Чернышевым на колени. – Ваше высокоблагородие!

Помилуйте нас, охлопочите нам прощение, примите к себе на службу хошь в самые последние обозные…

– Изменники! – поднялся широкоплечий Чернышев и сердито затопал на них. – Как вам, чертовы дети, могу верить, раз вы присяге изменили?!

Повесить вас мало…

– Нас, ваше высокоблагородие, и Пугач грозил повесить… Уж схваченные были, да угодники святые пособили утечь от виселицы-то!

Господи, батюшка! Так где же нам оправдаться-то? – стал в отчаянии заламывать руки рыжеусый казак. – Помилуйте, не дайте душе загинуть! Ведь мы молодые, вся жизня впереди… А уж мы вам службу сослужим. Васкородие, миленькие…

– Какую вы, мерзавцы, можете сослужить мне службу?

– А вот какую, – и рыжеусый Пугачёвец поднялся с колен. – Ежели вы пробудете здесь в Чернореченской до утра, так не сдобровать вам: Пугач непременно атакует вас, и вам, васкородие, со своей командой супротив злодея устоять будет не можно… У него силищи много, уж мы-то, васкородие, знаем, доподлинно…

– Вот видите, господин полковник, – вмешался молчавший атаман Углецкий, – стало быть, я дело вам советовал… Надо немедля выступать вам.

– А выступать надо тихо-смирно, чтоб без барабанов, без огней, – говорил раскрасневшийся, возбужденный рыжеусый. – А уж мы возьмем на себя проводить вас скрытной дорогой, чтобы злодею не чутко было… Нам ведь самим опять попасться к нему – слаще дьяволу в лапы!

– Как бежал я вчерась из злодейского лагеря, там пьянка зачиналась, – сказал солдат Крылов, отстраняя рыжеусого. – Они всю ночь нынче будут гулеванить, винище лопать. А я дорогу в Оренбург знаю во как, защуря пройду, восемнадцать-то верст еще до свету промахнем, вашескородие…

Чернышев задумался и уже более милостиво поглядел на беглых Пугачёвцев.

Во время разговоров один по одному собрались к полковнику все тридцать два офицера. Им тоже казалось, что беглецы дают резонные советы.

Тем более, что советы эти полностью совпадали с предостереженьем атамана Углецкого. А уж Углецкий свой человек, ему вся вера.

– Как удобнее нам выступить? – обратился Чернышев к офицерам. – В каком порядке?

Те пожимали плечами, переглядывались друг с другом.

– А вот как удобнее, – опять заговорил рыжеусый беглец-Пугачёвец. – Дозвольте! Вперед, конешно, конницу пустить, следом артиллерию, а тут – пехота да обоз. А порох-то наготове держать, да ружья-то чтобы заряженные были, не как у гренадерской роты, коя и в плен-то попала из-за дурости своей… На них злодеи налетели, а у гренадеров-дураков ни пороху, ни ружей…

– Истинно так, – подтвердил атаман Углецкий.

Чернышеву понравилось поведение рыжеусого казака, он сказал:

– Ежели, ребята, благополучно дело сделаете, в Оренбурге награжу вас – по двадцать пять рублей каждого!

Казаки и солдат Крылов низко поклонились Чернышеву и сказали:

– Не в награжденьи дело, ваше высокоблагородие. Конешно – спасибо… деньги великие… А само главно – похлопочи за нас, бедных…

Чернышев приказал капитану Ружевскому:

– Возьмите, Осип Федорыч, человек пять-шесть казаков, да выбирайте самых смышленых, и скачите к Рейнсдорпу, скажите ему, что я сейчас отправлюсь в марш и прошу от него сикурса. Будьте осторожны, враг зорок и хитер.

Было еще темно, выступили тихо. Редкий-редкий порошил снежок. Впереди без шума, без закура трубок двигалась конница: пятьсот ставропольских калмыков да сотня крепостных казаков. За конницей – пятнадцать орудий с полным снаряжением. Далее – семьсот гарнизонных солдат и огромный обоз.

Вступили в темный лес. Дорога виляла среди зарослей, была узка и неудобна: отряд растянулся на большое расстояние. В голове ехали беглые казаки-Пугачёвцы и солдат Крылов – указывали дорогу.

Рыжеусый Пугачёвец нет-нет и повернет коня назад и проедет вдоль отряда, зорко наблюдая, в порядке ли движется обоз. «Тихо, тихо», – грозит он нагайкой. А подъехав к сбившимся в кучу офицерам, он негромко говорит им:

– Еще часок, и на Маячной горе будем. А как гору перевалим, тут тебе и Оренбург, версты с четыре останется.

Сам Чернышев, скрытно от всех нарядившись мужиком, в рваном, измызганном армяке, в овчинной с ушами старой шапке, сидит на обозной подводе, правит лошаденкой, помахивает кнутом. В темноте его никто не замечает и никто не знает, где он, полковник Чернышев. Да его теперь сам сатана в очках не сыщет. Его лошадь идёт то шагом, то ленивой рысью: трух-трух-трух, сани клонит вправо-влево, на Чернышева накатывается дрема, но он упорно борется с ней.

Впереди, за две подводы от него, завалился воз, набежали соседи, стали подымать. Тотчас появился рыжеусый Пугачёвец, спрыгнул с коня, тоже впрегся в дело, внатуг нажимает плечом, кряхтит, а сам вполголоса предупреждает возчиков: «Тихо, тихо, мужички, не шумите громко-то».

Воз поднят, все двинулись вперед. Мимо Чернышева проехал все тот же душа-парень, рыжеусый. Чернышеву хотелось крикнуть молодцу: спасибо, мол, за старанье! Не двадцать пять, а сто рублей награды примешь.

Он стал думать о том, что его ожидает впереди. Как будто все ясно, и как будто все в густом тумане: для человека не только завтрашний день, но предстоящий час, даже ближайшее мгновенье, скрыто непроницаемой, как могильный мрак, завесой. Впрочем… вот он, полковник Чернышев, скоро вступит в Оренбург с огромным запасом продовольствия, изголодавшиеся жители осажденной крепости будут благословлять его имя, а губернатор Рейнсдорп, получив новую воинскую силу, придёт в радость. А там – грозная, под командой Чернышева, вылазка из крепости, бродяга Пугачёв схвачен и закован, его злодейская толпа разогнана, полковник Чернышев за боевой опыт и отвагу произведен в генералы. Генерал Чернышев!..