Андрей Серба - Мечом раздвину рубежи

– Ты давно и хорошо знаешь меня и воеводу Свенельда? – удивилась Ольга.– Кто же ты, сей знаток?

Последние слова собеседника всерьез заинтересовали Ольгу, и она, повернувшись, окинула незнакомца внимательным взглядом. Высокий, крепкий мужчина средних лет, удлиненное благообразное лицо, аккуратно подстриженная борода с густой сединой… Длинные волосы ниспадают до плеч, глаза опущены долу, в облике, несмотря на хищный крючковатый нос и узкие губы, читалось смирение… Черное одеяние почти касалось земли, на ногах не русские сапоги, а ромей-ские сандалии, на груди большой медный крест-распятие. Христианский священник, прибывший в Киев из Болгарии еще при князе Олеге вскоре после его похода на Царьград! Прежде Ольга неоднократно видела его с Олегом, позже замечала иногда его черную фигуру во время своих прогулок по саду на соседних тропах, а потому узнала его сразу. Но отчего служитель Христа решил заговорить с ней именно сегодня, почему сразу прикоснулся к самому болезненному для Ольги месту – ее непростым отношениям со Свенельдом?

– Я человек, который вряд ли известен тебе, великая княгиня, но который хорошо знает тебя. Знает, хотя впервые говорит с тобой. Но разве обязательно самому разговаривать с человеком, дабы постичь его сущность? Разве, длительный срок наблюдая за человеком, слушая его речи, видя его поступки, нельзя проникнуть в его душу, понять ход рассуждений, предугадать возможные действия? И ежели сей человек станет тебе близок по духу и помыслам, разве не оправдано твое желание помочь ему в тяжкую минуту?

– Ты прав, я не знаю тебя, хотя видела не раз. Припоминаю, что ты явился на Русь из Болгарии и служишь богу ромеев Христу. Как величать тебя?

– Единоверцы зовут меня батюшкой, отцом Григорием или просто святым отцом. Можешь звать меня как тебе удобнее.

– Как удобнее? Но ты мне не батюшка и не отец, тем паче святой. Сдается, ты годишься мне, скорее всего, в старшие братья, а потому будь для меня просто Григорием.

– Григорием? Согласен.

– Ты сказал, что хорошо знаешь меня, и объяснил, как можно достичь сего, ни разу не разговаривая с человеком. Думаю, что в твоих словах много правды. Но что заставило тебя наблюдать за моими поступками, слушать мои речи, что двигало в твоем желании постичь мою душу и помыслы?

– Я был дружен с князем Олегом, вернее, он иногда считал полезным выслушать мои советы. Это предоставило мне возможность познакомиться со всем его ближайшим окружением, и ты оказалась единственным человеком, в коем я обнаружил наличие державного ума. Но прежде чем я окончательно убедился в этом, мне долго пришлось к тебе присматриваться.

– Наверное, ты плохо присматривался к другим людям. Разве глупее меня воевода Асмус, разве может превзойти кто-либо в хитрости и вероломстве воеводу Свенельда? Разве это не черты характера, присущие державным мужам?

– Нет, великая княгиня. Воеводы Асмус и Свенельд много опытнее тебя, они умны и способны добиваться своего, но их ум и решительность, хитрость и вероломство однобоки, они могут быть полезны лишь военачальникам, но отнюдь не державным мужам. Асмус и Свенельд превосходят тебя как полководцы, однако оба ничто по сравнению с тобой как человекознатцы, как люди, способные предугадать будущее державы, как его творцы собственным умом и деяниями. Водить в бой дружину и торить путь державе, уметь управлять ею по своему разумению – это разные вещи.

– Ты забыл еще об одном человеке из ближайшего окружения князя Олега. О его наследнике и моем муже – великом князе Игоре.

– О нет, я не забыл о нем! Твой муж ничем не уступает воеводам Асмусу и Свенельду как воитель, он превзошел их в делах державных, но… Великая княгиня, повторяю – мне известен единственный человек, впитавший в себя державный опыт князя Олега и могущий умело его использовать во благо Руси,– это ты.

– Ты путаешь две разные вещи. Конечно, я многое могла постичь из опыта князя Олега. Однако судить, по силам ли мне его верно использовать, можно, лишь оценив мое участие в управлении Русью. Но ею после смерти Олега правит великий князь Игорь, а мой удел быть при нем верной и послушной женой, а не вершительницей державных дел.

За все время разговора по губам Григория впервые скользнула усмешка.

– Ты несправедлива к себе. Твой муж действительно великий князь Руси, но разве правит лишь он? Обуреваемый ревностью к прежним любимчикам князя Олега, он не допускает их к власти, однако, сам того не ведая, он вынужден делить ее с тем, кто лучше его постиг дело управления державой, глубже проник в тайные помыслы своих подручных. И, самое главное, в ком он не видит своего соперника, а потому беззащитен перед ним. Когда я говорил, что ты единственная, кто впитал весь державный опыт князя Олега, я имел в виду и уже свершенные тобой дела. Например, поход князя Игоря на Хвалынское море.

Разговор со священником становился все интереснее, и Ольга уже сама хотела его продолжения.

– Какое отношение к походу имею я, женщина и жена? Поход замыслен великим князем, он же и возглавил его. Так было всегда до князя Игоря, так будет всегда после него.

– Да, поход возглавил великий князь, но он ли его замыслил? Замыслил именно в том виде, в коем он сегодня свершается? Согласен, что, дабы прослыть храбрым, удачливым воителем и укрепиться на столе великих киевских князей, твоему мужу нужен победоносный поход. Поскольку с Византией и Хазарией у Руси мир, войску следовало отправиться на запад, против ляхов или угров, либо на юг, на Хвалынское море. Прийти к подобной мысли вполне по силам любому военачальнику, тем паче великому князю. Однако план свершаемого похода мог родиться в голове князя, подобного Олегу, либо… либо человека, перенявшего его опыт. В твоей голове, великая княгиня, но никак не твоего мужа,– смело закончил Григорий.

– Вижу, ты не слишком высокого мнения о моем муже,– заметила Ольга.– Отчего? Объясни, почему он не мог замыслить поход так, как это сделал бы его предшественник князь Олег?

– Твой муж покуда лишь воитель, но не политик, а походом решаются не только военные, но и политические цели.

– Разве князья Аскольд и Дир, князь Олег ходили на Царьград только за данью? Нет, основным для них было заключение с империей выгодных для Руси договоров. Точно так великий князь Игорь намерен защитить интересы Руси на Хвалынском море и навсегда отбить охоту у тамошних народов чинить преграды ее торговле на Востоке.

– Я говорю не об этой, зримой для каждого человека политике, а совсем о другой. Той, которая сейчас для твоего мужа значит гораздо больше, нежели ущемление прав русских купцов на Каспии. Я имею в виду создание условий, при коих его власть на Руси будет незыблемой, а не зависящей от чьей-то чужой воли либо стечения обстоятельств.