Андрей Серба - Мечом раздвину рубежи

– Что ты сказал? – встрепенулся Сарыч.– Сотник, да ты умен, как иудейский Соломон! Мы обязательно должны осмотреть оба днища! Обязательно! Вели кормчему пристать как можно ближе к каменной гряде. И быстрей, быстрей!

Не понимая причины возбуждения казака, Микула тем не менее приказал кормчему держать направление на каменную гряду и после высадки на берег тут же направился вместе с Сарычем к корабельным останкам. Казак вначале внимательно обследовал подошву гряды, взобрался, насколько смог, поближе к днищам. Но в шести-семи локтях от них был вынужден остановиться. Днища покоились на самой вершине гряды, причем оба были обращены к горловине не носом или кормой, а самой длинной частью – бортами. Держались они в таком положении благодаря тому, что наиболее крупные глыбы в нескольких местах были подперты снизу или с боков умело выложенными пирамидами мелких камней. Боясь, что под тяжестью его тела одна из таких подпорок может рухнуть, нарушив этим равновесие корабельных останков, Сарыч и остановился у опасной черты.

– Эй, кто в плечах поуже да весом полегче? – крикнул он вниз сгрудившимся дружинникам.– Здесь есть щель, по которой можно попасть на самый верх. Ну, кто смелый?

– Я! – раздался звонкий голос, и вперед выступила Роксана. Она проделала с русским войском весь путь из родного Киева до чужих берегов Хвалынского моря. Ей удалось добиться зачисления в тысячу Олега, но это мало что дало влюбленной деве. Поглощенный заботами военачальника, не позволяющий отдыха ни себе, ни подчиненным, полностью отрешенный от всех чувств и помыслов, кроме связанных с его воинскими обязанностями, Олег ничем не выделял деву-витязиню из числа прочих своих дружинников. Мог переброситься с ней шуткой, подсесть за трапезой и вместе похлебать варева или поесть каши, мог ласково потрепать по плечу, но подобным образом вели себя с новичками, тем паче с юными витязинями, все командиры от десятского до главного воеводы. Правда, иногда Олег беседовал с ней о детских годах, вспоминая со смехом о проделках, творимых когда-то их четверкой – Роксаной, Микулой, Рогдаем и им, но разве этого хотела от него влюбленная дева! Она желала быть для Олега не одной из десяти сотен его дружинников, а одной-единственной, самой дорогой для него девушкой. Единственной и любимой!

Но если по пути к берегам Нефата она хоть изредка могла встречаться и говорить с Олегом, то с поры, когда великий князь со своим отрядом обосновался на островах, даже это стало невозможным. Олег либо хлопотал возле ладей, снаряжая их в очередное плавание, либо подолгу находился с воеводой Браздом в великокняжеском шатре, либо попросту исчезал невесть куда на несколько суток. Как одиноко и тоскливо чувствовала себя Роксана, подолгу не видя любимого и не имея возможности обмолвиться с ним даже парой слов! Вконец измученная, она напросилась в отряд Микулы, надеясь, что разнообразие впечатлений позволит ей отвлечься от мыслей об Олеге и хоть на время вернет душевный покой.

– Ты? – поначалу удивился Сарыч, но, окинув девушку придирчивым взглядом, заговорил уже по-другому:-Пожалуй, только ты и сможешь проскользнуть в эту щель. Оставь внизу оружие и карабкайся ко мне.

Роксана быстро достигла места, где остановился Сарыч, тот помог ей протиснуться в щель между камнями. Когда девушка преодолела преграду, появившись всего' в сажени от днища бывшего мазендаранского корабля, казак стал командовать:

– Проверь, есть ли на дереве следы ударов о камни! Не видишь? Смотри внимательней! Опять не видишь? Теперь залезь под днище, где сохранилась осмолка! Нет ли на смоле царапин от волочения по гальке? Везде ровный слой смолы и даже водоросли-прилипалы нигде не содраны? Хорошо, очень хорошо! А теперь продвинься поближе к носу, где свисает веревка от якоря! Можешь рассмотреть ее конец? О, ты даже дотянулась до него рукой? Прекрасно! Скажи, он обрезан, оборван, перетерся обо что-то? Обрезан чем-то острым? Не ошибаешься? Верю, верю, что ты можешь отличить, когда веревка обрезана, а когда оборвана, но посмотри еще раз! Нечего и смотреть, если сразу видно, что она обрезана? Тогда слезай! Осторожно, не торопись!

Помогая друг другу, Сарыч и Роксана спустились на землю, и казак поспешил к Микуле.

– Никаких сомнений быть не может – останки кораблей вознесены на гряду не волнами, а человеческими руками,– сообщил он.– Вознесены на самую вершину гряды и укреплены так, чтобы не смогли ни упасть вниз, ни сменить положение, в котором их установили. Но кому и зачем это потребовалось?

– Не знаю. Может, корабельные днища вытащили из воды и взгромоздили на камни, чтобы они высохли и стали хорошим топливом? – предположил Микула.– Лучше потрудиться раз, чем при каждой стоянке лазить по горам, собирая валежник или отыскивая сухостой. А с сырым деревом сам знаешь, сколько хлопот.

– Здравая мысль. Но зачем останки потребовалось втаскивать на камни и укреплять там? Разве нельзя было попросту оттащить их подальше на берег и оставить на солнце? И еще одно. Возились с днищами одни люди, а пользоваться топливом могут все, кто пожелает… к примеру, мы. Ведь так получается? Но возможно ли, чтобы кто-то лил свой пот, дабы результатами его трудов пользовался невесть кто?

– Сомневаюсь в этом. Но, может, ты знаешь, кому и с какой целью приглянулись корабельные останки?

– Точно не знаю, но одна мыслишка в голове вертится. Как бы хотелось, чтобы это предположение не оказалось правдой.

– Тогда, может, хватит предположений и пустых разговоров о деревяшках? – предложил Микула.– У нас есть дела куда важнее. Далеко ли от берега твоя схоронка и успеем ли мы возвратиться к ладьям засветло? Или лучше начать свои дела завтрашним утром без спешки и после отдыха?

– Конечно, желательней было бы отложить выход в горы на утро,– ответил Сарыч.– Но, сдается, из этой бухты нам следует уносить ноги как можно быстрее.

– Опасаешься, что сюда могут нагрянуть ширванцы либо спасшиеся от нашего разгрома разбойники Ичкера? Но мы отправим на скалу у горловины дозорных, и они предупредят нас о приближении незваных гостей. В зависимости от их числа мы сможем либо вовремя покинуть бухту, либо устроить гостям такую встречу, что они горько пожалеют, что сунули сюда свой нос. Как долго идти до твоей схоронки?

– Примерно час.

– Всего? Так чего ты боишься? В случае опасности дозорные пустят в нашу сторону стрелу с дымным следом, и через час, а то и раньше, ежели поспешим, мы снова окажемся в бухте для встречи любого супостата.

– Эх, сотник, как бы не оказалось, что не в бухту, а из нее придется спешить на подмогу,– сказал Сарыч.– Ты сколько воинов хочешь взять с собой?

– Половину оставлю в бухте, половину беру с собой. Но ты прав, в пути можно наткнуться на ширванцев или уцелевших разбойников, а потому с нами отправятся полторы сотни воинов. Тем, кто будет стеречь ладьи, я запрещу сходить на берег, а посреди бухты им не страшны ни ширванцы, ни бродячие пираты. В путь выступаем немедленно, чтобы успеть возвратиться до темноты.