Сергей Сергеев-Ценский - Синопский бой

Впрочем, это была не просто прогулка.

Вполне безошибочно, конечно, решив, что после разгрома турецкой эскадры в Синопском бою западные державы непременно придут на помощь Турции и соединенный флот их появится в виду Севастополя, Меншиков на всякий случай отпустил из казенных средств ровно двести рублей на устройство полевых укреплений на подступах к городу. Теперь он выехал определить на глаз, как именно должны были идти эти укрепления по линии ни мало ни много как в семь верст.

Одному из его адъютантов показалась очень скаредной та сумма, какую князь отпустил на оборонительные работы с суши, но светлейший ответил на это вполне убежденно:

— Да ведь инженеры кто? Хапуги и воры. Отпусти им двести рублей или двести тысяч рублей — все равно украдут. Так лучше уж пусть украдут только двести, чем двести тысяч.

Среди адъютантов князя не было одного только подполковника Сколкова: он был уже отправлен в Гатчину к императору Николаю о донесением Меншикова как «очевидец» боя.

Уезжая, он не сомневался в том, что вернется в Севастополь полковником.

В переговорах с русскими дипломатами англичане и французы заявили, что они гарантировали туркам неприкосновенность их берегов, то есть взяли на себя охрану всей турецкой береговой линии от нападений русских морских и сухопутных сил во время объявленной турками же войны. В случае, если такое нападение совершится, они, англичане и французы, введут свой флот в Черное море и этим начнут войну против России.

Никакой случайности не было в том, что эскадра парусных судов под командой Османа-паши и эскадра паровых под командой англичанина на турецкой службе Следа сгруппировались именно в Синопе, под прикрытием мощных береговых батарей. По замыслу англо-французов, Синоп и был ловушкой, в которую неминуемо должен был войти русский флот, неминуемо завязать там сражение с турецким флотом и неминуемо при этом нанести большой вред городу, в сторону которого должны были лететь русские снаряды.

Таким образом создавался прямой и уже бесспорный повод для вмешательства в войну. Но замысел лондонских политиков шел и дальше.

Желая непременно воспрепятствовать России выйти в Средиземное море и закупорить ее в Черном, английское правительство не жалело денег на то, чтобы усилить турецкий флот. Англия издавна строила суда туркам и вооружала их; она снабжала их опытными офицерами и матросами; она строила доки для ремонта судов в Константинополе и других портах, она же заботилась и об укреплениях на берегах Дарданелл и Босфора.

Англичане так привыкли считать турецкий флот своим детищем, что даже не сомневались в том, что он и без их помощи вполне справится с Черноморским флотом, и, устроив «ловушку» для Нахимова, заранее готовились торжествовать и праздновать победу над ним.

Синопский бой принес им жесточайшее разочарование, и ненависть к России еще сильней запылала в агрессивных кругах Англии.

Подполковник Сколков вез царю Николаю такое донесение Меншикова: «Повеление вашего императорского величества исполнено Черноморским флотом самым блистательным образом. Первая турецкая эскадра, которая решилась выйти на бой, 18 ноября истреблена вице-адмиралом Нахимовым. Командовавший оною турецкий адмирал Осман-паша, раненный, взят в плен и привезен в Севастополь…»

Николай поручил Меншикову передать черноморцам, что он благодарит их за подвиги, «совершенные для славы и для чести русского флота», а Нахимову послал отдельный рескрипт: "Истреблением турецкой эскадры при Синопе вы украсили летопись русского флота новою победой, которая навсегда останется памятною в морской истории.

Статут военного ордена св. великомученика и победоносца Георгия указывает награду за ваш подвиг. Исполняя с истинной радостью постановление статута, жалуем вас кавалером св. Георгия второй степени большого креста, пребывая к Вам императорскою милостию нашей благосклонным".

На другой же день после известия о Синопской победе пришла в Петербург и разнеслась потом оттуда по всей России другая радостная весть: на Кавказе, при Башкадык-ларе небольшим, всего только семитысячным, отрядом русских войск под начальством Бебутова была одержана блестящая победа над турецкой армией в тридцать тысяч человек, причем были взяты знамена и двадцать четыре орудия. Но к победам на суше Россия привыкла, а победа на море, да еще такая, когда полностью уничтожен был флот противника, явилась совершенно исключительной. Недаром Корнилов, очевидец поражения турок, писал тогда своей жене в Николаев из Севастополя: «Битва славная! Выше Чесмы и Наварина! Ура, Нахимов! Михаил Петрович Лазарев радуется своему ученику!»

Это «ура, Нахимов!» гремело тогда и по всей России от столиц и до глухих деревень. Имя Нахимова сразу вошло в список блистательнейших русских имен, наряду с Румянцевым, Суворовым, Кутузовым… Поздравительные письма летели к нему отовсюду. Они писались и прозой и стихами. Буквально тысячи стихотворений написаны были на тему о Синопском бое, и бурный поток этих стихов затопил редакции всех издававшихся тогда газет и журналов. Впрочем, сам Нахимов, по свойственной ему скромности, говоря с моряками, утверждал, что он по существу мало сделал для победы, что она — плод трудов покойного Лазарева.

Драматург того времени Нестор Кукольник — однокашник Гоголя, учившийся вместе с ним в Нежинском лицее, где отец его был директором, весьма быстро написал пьесу «Синоп», и, поставленная многими театрами, она имела огромный успех. Балтийские моряки в театрах столицы плакали от волнения.

Им, балтийцам, конечно, яснее, чем штатским людям или армейцам, было то, что Синопский бой, может быть, вообще лебединая песня парусного флота. На смену парусным судам уже пришли тогда паровые, как колесные, так и винтовые. Правда, размеры их пока еще были очень скромны. Это, между прочим, и давало повод Нахимову считать их пригодными только для связи и для разведки, а совсем не для боя. Разумеется, вес залпа 120-орудийного трехпалубного парусного корабля и в сравнение не мог идти с весом залпа таких шестиорудийных пароходов, как «Крым», «Одесса», «Громоносец».

Однако на французских верфях как раз в это время строились уже паровые суда, не только приближавшиеся по тоннажу к линейным парусным кораблям, но имевшие даже и броню, хотя и довольно тонкую. Эти суда появились на Черном море года через два после Синопского боя. Ядра судовых орудий делали в них вмятины, но отлетали от них, как мячи.

Яркой особенностью боя при Синопе явилось то, что, по приказу Нахимова, атакующие суда стали на якорь, притом в близком расстоянии от атакуемых, то есть с самого начала сражения отбросили всякую возможность маневрировать: неподвижный строй судов сражался с таким же неподвижным строем и совершенно без остатка истребил противника.