Октавиан Стампас - Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров

— Возможно, что ускорит, — сказал я в ответ, — если только не вся загадка в вине, которое и отправляет меня в сонные странствия, ведь во дворце я тоже приложился к одному подозрительному кувшину. Из него, по всей видимости, и выскочил вроде джинна этот Масуд Четвертый.

Лицо рыцаря Эда окаменело, и мне пришлось добавить:

— Брат Эд, я искренне доверяю тебе. Как раз твои слова указали мне на возможную отраву. К тому же есть повод проверить наверняка, не все ли вино стараниями неких демонов или ассасинов действует на меня столь сокрушительно.

— Я не помню, мессир, чтобы вы пили вино во дворце, — с нерешительностью проговорил комтур. — Впрочем, если вы сделали там всего один глоток, то это могло произойти и за моей спиной. Важно другое: я не входил в тронный зал. Туда могли войти только два главных серхенга. Естественно, что мой взор был долгое время прикован к дверям тронного зала, ведь там могло произойти все что угодно. Один раз я обернулся, но вас уже не увидел. Потом один из серхенгов, тот, которого я знаю много лет, появился в дверях и позвал меня. От него, уже находясь в тронном зале, я узнал о вас странные вещи.

— Этот серхенг, должно быть, одного с вами возраста? — полюбопытствовал я.

— На год старше, — ответил комтур. — Ему ровно сорок.

— А какого возраста продольный шрам на его лбу? — задал я новый вопрос, на который комтур ответил только удивленным молчанием, и тогда я удивил его еще больше: — Это тот самый серхенг, который разбудил меня, пустив черную сельджукскую стрелу мне прямо в сердце. Не уверен, что он намеревался разбудить меня таким способом.

— Я всегда доверял ему, — тяжело вздохнул комтур.

— Нет никаких достоверных свидетельств того, что он лжет, — успокоил я рыцаря Эда, — как и того, что именно он убил султана здесь, наяву или в моем сне. Нельзя даже определить, чью волю он исполняет и какую, злую или добрую. Но не в нем дело. Для удобства оставим пока одно объяснение: кто-то подсыпал в дворцовое вино щепотку дурманного средства и поставил передо мной кувшин. После чего, судя по всему, я был похищен или действовал, подобно одержимому лунной болезнью. Из всего этого я делаю заключение, что хорошо бы научиться избегать подобных ловушек в будущем.

— Заключение вполне разумное, — согласился рыцарь Эд, немного взбодрившись от моих слов. — По-видимому, мессир, вы сами стали полем сражения неких великих и таинственных сил. Если нельзя решить исход битвы одним всеобщим столкновением, то следует применять череду засад и наскоков. Самое лучшее: таиться у могущественного врага в тылу. В нашем случае это означает, что перлы истины нужно искать в море лжи. Вспомним еще раз те события, которые вы несомненно считаете сонными видениями или же рассказанными вам преданиями. Признаюсь, меня более остального удивили рассказы дервиша наяву и — визиря в сновидении. Притом истинный визирь последних султанов Рума, Ахмад Лакуши, не имеет никакого внешнего сходства с вашим всемогущим «дядей». Вы не заметили сходства «дяди» с самим дервишем?

Я покачал головой, ощутив прилив смутной тревоги.

— Итак, примем на веру, что дервиш был наяву, а визирь, — несомненно, во сне, — продолжил рыцарь Эд де Морей. — Затем вновь направим стопы от конца к началу. Обдумав немного рассказ визиря, я могу сомневаться в ваших кровных связях с Умаром аль-Азри не меньше, чем — с самим визирем. Со слов визиря, получается, что ваш отец должен был появиться на свет немногими годами раньше или позже падения Константинополя и провозглашения Латинской империи. Тогда, мессир, либо вы чудесным образом сохранились, либо достопочтенный ваш отец родил вас, будучи восьмидесятилетним старцем, а такое последний раз случалось разве что во времена Авраама. Из этого я могу сделать только одно заключение: зная, что ваш сон может в любой миг оборваться, визирь торопился и в судьбе вашего отца отлил сплав из судеб двух или больше колен вашего рода.

— Таким образом, брат Эд, вы относите визиря к разряду добрых духов, являющихся во сне? — с некоторым недоумением рассудил я. — Мне, однако, он предстает в ином свете.

— Возможно, нет существенной разницы в том, через какой источник к вам, мессир, должна вернуться утраченная память, — пожав плечами, ответил рыцарь Эд. — Мессир, я простой воин, хотя моему отцу некогда удалось заплатить за мое образование добрым учителям в Париже. Поверьте, я не силен в различении духов. Я вижу перед собой череду малообъяснимых событий, и обстоятельства нашего разговора заставляют меня кое-как соединить их в единую цепь. Свыше ста лет Румская капелла ожидала Посланника, который, согласно, пророчеству должен открыть Великого Мстителя, который, в свою очередь, восстановит истину в Ордене и укрепит его духовное могущество. Наконец Посланник появляется, и мы обнаруживаем, что он сам пребывает в неведении относительно своей миссии. В этом мы не находим ничего удивительного: во многих преданиях можно найти посланников и пророков, пораженных подобным неведением. Однако здесь рассказ самого посланника наводит на мысль, что он на своем священном пути сделался жертвой каких-то неведомых врагов, а, с другой стороны, ему оказывают посильное покровительство некие неведомые союзники. Меня более тревожат вторые, нежели первые. Извечные наши враги известны, в какие бы одежды они ни облачались. Что же касается тайных друзей, то источник их появления может представлять для нас не меньшую опасность, чем все крепости ассасинов вместе взятые.

— Всемогущий Боже! — воскликнул я. — Теперь я вижу, что мне не так уж плохо. Похоже, лучше в этом мире ничего не помнить, чем помнить все пророчества и предания, перепутанные между собой, как шерсть в колтуне!

— Прошу вас, мессир, вспомните, действительно ли дервиш запретил вам выходить из шатра, когда приехали акынджи со своим одержимым, которого потом так искусно исцелил старик? — спросил меня комтур, словно пропустив мимо ушей мою мятежную речь.

— Если мне память действительно не изменяет, то так оно и было, — кивнул я.

— Полагаю, что все туркменское стойбище было подстроено для вас, мессир, — спокойно продолжал комтур. — Вам устроили некий сон наяву за невозможностью дать хороший урок во сне. Где-то вам пригодится то, что вы там видели и слышали. Возможно также, что я не прав.

— Что вы тогда скажете, брат Эд, о ритуале попирания или о гибели шейха? — недоумевал я. — Наконец о сражении на дворцовой площади и о Черной Молнии?

При упоминании о Черной Молнии комтур вздрогнул, и взгляд его, на удивление, просветлел.

— О Черной Молнии я могу сказать, увы, многое, — сказал он, и его вздох насторожил меня еще больше. — О ней я могу даже спеть. Но, мессир, скажу вам одно: если суфии захотят, они могут безо всякого наваждения возвести для вас целый город, чтобы разыграть перед вашими глазами забавный спор двух кукол, а потом, когда вы отправитесь в путь, разобрать его за вашей спиной по камням в течение одного часа.