Октавиан Стампас - Великий магистр

— Никаких «но»! — строго возразила Мелизинда. — У нас его устное согласие. Идемте, Гронжор.

— Конечно, конечно, — поспешно отозвался тот. — Прошу вас, сюда! — и он, выхватив у караульного факел, повел своих высоких гостей по длинным и узким коридорам, минуя посты с охраной, спускаясь по винтовым лестницам, обходя зарешеченные камеры с узниками, — по целому лабиринту, из которого казалось простому смертному никогда не найти выхода.

— Боже мой, какой тут у вас гнусный запах, возмутилась принцесса, зажимая пальчиками нос. Вы что, гноите их заживо?

— Обычное дело, — отозвался Гронжор. — Мы-то привыкли, а вот вам, с воли… Да, запах есть! — принюхался он. — Кто-нибудь умер, должно быть.

— И что же — так и лежит?

— К некоторым узникам велено заглядывать раз в три дня, — смутился офицер. — Не чаще.

— А еда, питье?

Гронжор пожал плечами и смутился еще сильнее.

— А как вы содержите Зегенгейма? — допытывалась Мелизинда.

— Как всех, — уклончиво отозвался Гронжор и остановился возле маленькой дверцы. — Вот здесь! — сказал он и загремел ключами. После долгой возни, подбирая то один, то другой ключ, Гронжор наконец-то со скрипом открыл дверь. Факел осветил узкую камеру, где на полу, закованный в кандалы лежал человек. Это был Людвиг фон Зегенгейм. Дыхание его было прерывистым, тяжелым, а взгляд — хотя он и приоткрыл глаза и посмотрел на вошедших, — пустым и отсутствующим; он словно бы не узнавал Гуго де Пейна, склонившегося над ним. Несмотря на сырость и холод в камере, лицо рыцаря было покрыто большими каплями пота, а кожа и пересохшие губы — посиневшие. Де Пейн, приложив руку к груди, почувствовал его слабое, прерывистое сердцебиение, аорта проталкивала кровь толчками, с неравными промежутками времени.

— Чем вы его кормили? — спросил Гуго, не оборачиваясь.

— Сегодня его угощал сам комендант Рошпор! — испуганно сказал офицер.

— Мерзавцы! — де Пейн посмотрел на Мелизинду. — Они его отравили. Людвиг, вы слышите меня?

Но рыцарь не отвечал. Глаза его снова закрылись, а голова склонилась на грудь.

— Надо немедленно перевести его отсюда в больницу, — сказал Гуго. — Малейшее промедление — и будет уже поздно.

— Вы слышите? — потребовала Мелизинда. — Снимите с графа кандалы!

— Но я не могу этого сделать, — встревожено ответил Гронжор. — Даже ради вас! Нужно разрешение графа Танкреда или барона Глобштока.

Гуго де Пейн потянулся к ножнам, забыв, что оставил меч в караульном помещении.

— А разрешение короля вас устроит? — произнесла вдруг Мелизинда.

— Ну разумеется! — радостно отозвался Гронжор. Он смотрел, как принцесса вынимает и разворачивает гербовую бумагу.

— Держите, — сказала Мелизинда. — Вот подпись Бодуэна I и королевская печать. Это разрешение на перевод Людвига фон Зегенгейма в другую крепость.

— Все правильно! — облегченно вздохнул Гронжор. — Простите меня, сейчас я все устрою.

Он нагнулся над больным рыцарем, вновь загремев ключами, подбирая их к кандалам.

— Откуда у вас разрешение? — шепотом спросил Гуго, повернувшись к Мелизинде.

— Я заранее написала его и подделала подпись, — прошептала она в ответ с лукавой улыбкой, — словно предвидела это.

— Вы — умница! — с нескрываемым восхищением промолвил де Пейн.

Наконец, оковы упали. Гронжор отступил в сторону, а Гуго легко, как будто брал на руки ребенка, поднял Людвига и пошел вслед за освещавшим обратную дорогу офицером и принцессой. Его беспокоило то, что граф почти не подает признаков жизни. «Только бы успеть!» — подумал де Пейн, всматриваясь в осунувшееся лицо рыцаря, которого, казалось, уже коснулась рука смерти.

В комнате коменданта, Гронжор сел за стол и начал составлять официальное оформление на перевод узника.

— К черту! Потом! — сказал Гуго де Пейн, держа графа на руках. — Открывайте ворота и велите опустить мост.

— Выполняйте! — приказала Мелизинда.

— А вещи Зегенгейма? — спросил Гронжор. — Его латы, меч, пояс?

— Потом, потом! — прикрикнул на него де Пейн. Наконец мост был опущен, и они вышли из ворот.

Карета Мелизинды стояла неподалеку. Возле нее на вороном скакуне застыл Милан Гораджич, с изумлением увидев уносимого из тюрьмы Зегенгейма. В это время по улице разнесся стук копыт, и из-за поворота показалась другая карета.

— А вот и сам Рошпор пожаловал! — удивился офицер, всматриваясь в приближающийся экипаж. — С чего бы вдруг в такое позднее время?

Гуго де Пейн уже укладывал Зегенгейма в карету принцессы, сама она села рядом, торопливо отдавая приказания кучеру.

— Князь, задержите их! — попросил де Пейн. Он вскочил на подножку, и карета промчалась мимо остановившегося экипажа Рошпора. Тот высунул из окошка голову, провожая ее взглядом, и подозвал к себе офицера. Пока они разговаривали, Гораджич, соскочив с коня, подобрался с другой стороны. Он нагнулся к рессорам, ухватил их покрепче обеими руками, и, поднатужившись, оторвал от земли, приподнял еще выше, не обращая внимания на крики начальника тюрьмы, а затем, мощным рывком, опрокинул карету на бок. Через мгновение он вскочил на своего коня и помчался вслед за увозящим Людвига де Пейном.

— …Куда мы едем? — спросил Гуго де Пейн, усевшись рядом с принцессой; напротив них лежал впавший в бессознательное состояние Зегенгейм.

— В один мой загородный дом, — ответила Мелизинда. — О его существовании не знает даже отец. Мне подарила его моя тетка, Гертруда. Там ваш друг будет в безопасности.

— Вы смелая девушка, — произнес Гуго де Пейн. — Благодарю вас. Но не обрушится ли на вас гнев отца?

— Давайте не думать об этом, — ответила Мелизинда. — Сейчас главное — спасти графа.

— Что мне сделать, чтобы выразить вам нашу общую признательность?

Мелизинда загадочно посмотрела на него, чуть улыбнувшись.

— Как бы мне хотелось, чтобы вы догадались, — произнесла она. Князь Гораджич нагнал карету и поехал рядом, постучав по окошку.

— Что с Людвигом? — крикнул он, наклонившись с седла.

— Он отравлен! — ответил де Пейн. — Нужен доктор.

— Мой Джан — лучший целитель на свете, — сказал Милан. — Куда мы направляемся? Сообщите мне адрес, и я вернусь за Джаном.

Мелизинда, приоткрыв дверцу кареты, на ходу передала месторасположение загородного дома.

— Хорошо! — крикнул Гораджич, разворачивая коня. — Через полчаса мы приедем!

Гуго де Пейн некоторое время молчал, обдумывая, как бы выразить то, что он собирался сказать принцессе. Наконец, он решился, не желая больше ставить в ложное положение ни ее, ни себя.

— Милая принцесса… — начал он с тяжелым сердцем, думая продолжить и объяснить, что он совсем не тот, кого она себе представляет, что она обманута своей детской мечтательностью, и лучше определиться раз и навсегда, чтобы остановиться в самом начале опасного и скользкого пути, потому что их настоящие дороги не пересекаются… но Мелизинда неожиданно прикрыла своей ладонью его губы.