Розмэри Сатклифф - Алый знак воина

— Горе, горе! Не нравится мне эта новая колдовская затея! Надеюсь, Бог позаботится о том, чтобы этот холодный металл не вытеснил бронзу. Горе, горе! Я вижу зазубрину. Я слышу все, что слышите вы, и вижу все, что видите вы. Но мы — люди Солнца, и бронза — мое сердце чует — металл солнечный, тогда как это серое железо — металл земляной. Маленький темнокожий народ — это люди синего кремня, а мы — люди сверкающей бронзы. И наше время — это время бронзы, так же как их время было временем кремня. В мире, где будет царить железо, нам больше не править. Горе, горе! Мир станет серым и холодным, и погибнут все цари и герои.

— Но если мы достанем такое оружие… — начал было Дамнорикс, указывая пальцем на кинжал.

Чужеземец покачал головой.

— Тот, кто носит железный кинжал, будет властвовать над тем, у кого кинжал из бронзы, — сказал он, обращаясь сразу к двоим собеседникам, — но все же не думаю, что их будет много, владеющих оружием из железа.

— Почему ты так считаешь? — спросил Вождь.

— По очень простой причине. Огонь для ковки железа должен быть во много раз жарче, чем для бронзы, а секрет, как его добыть, знают только жители Туманных Лесов за Большой Водой. Огонь этот плавит серое железо и тогда его можно обрабатывать. Одни лишь великаны из Туманных Лесов владеют колдовским искусством разводить огонь и ковать серое железо.

— Не плохо бы и нам иметь такое оружие, совсем не плохо, — сказал Дамнорикс и, поглядев на чужеземца, неожиданно добавил: — За этот кинжал я дам тебе цену трех бронзовых.

Кузнец в ответ покачал головой и поднял с земли кинжал:

— Ты думаешь, можно купить большое волшебство за три бронзовых кинжала? Эта вещь не продается.

— Но ты сам говорил, что заплатил огромную плату за клинок человеку из Туманных Лесов.

— Да, в общем, немалую.

— А можно полюбопытствовать, что ты ему отдал?

— Женщину, Женщину, которая мне еще не надоела.

Чужеземец догадался по лицу Вождя, что тот хочет сказать, и громко рассмеялся.

— Нет, нет, мне не нужны ваши темнокожие низкорослые рабыни. Если кинжал оказался для меня дороже одной женщины, — зачем продавать его за другую?

Мудир снова вдруг заговорил.

— Незачем, незачем, — проворчал он. — Забирай кинжал и унеси его поскорее навстречу закату. Думаю, тут нам будет спокойнее без его колдовских чар Они серые и холодные.

Бронзовых дел мастер собрался было завернуть кинжал в кусок ткани, но, услыхав слова жреца, посмотрел на него недобрым насмешливым взглядом

— Не такая уж холодная и серая эта магия у кинжала, святой человек. Смотри, что я тебе покажу!

Держа кинжал в одной руке, другой он извлек откуда-то из-под плаща кремень от зажигалки и ударил им по клинку. Все увидели, как вылетели искры, золотые, очень яркие, и снова изумленный шепот прошел по кругу

— Видел? — спросил он Мудира. — Это, конечно, не солнечная бронза, но внутри серого металла есть огонь. Я ведь говорил, это большое волшебство. Кто знает, что оно еще может натворить?

Кузнец с торжествующим видом оглядел сосредоточенные лица, выхваченные факелом из темноты. И вдруг он застыл на месте — что-то приковало его взгляд, и он не властен был отвести глаза.

От неожиданности он замолк, кинжал выпал у него из рук и вонзился в дерн, и теперь рукоятка его слегка дрожала.

— Я знал, это холодное железо имеет большую магическую силу, но я никогда не думал, что оно может воскрешать духов, — произнес он с расстановкой, так как язык его явно не слушался.

Дрэм, как и все остальные, повернул голову и посмотрел туда, куда был направлен испуганный взгляд чужеземца. Несколько девочек, которые только что вернулись после сбора ежевики, подошли и стали неподалеку. Им, как и всем вокруг, не терпелось узнать, какие товары бронзовых дел мастер разложил перед домом Вождя. Среди них была Блай. Но на этот раз она не пряталась за спины девочек, как обычно, а смело протиснулась вперед и теперь, не отрываясь, глядела в лицо чужеземца, который, как зачарованный, смотрел на нее.

Вечером, когда сумерки еще недостаточно сгустились, а дневного света уже нет, все предметы кажутся полупрозрачными. И поэтому Блай, стоящая за освещенным кругом, с ее бледным узеньким личиком и темными огромными глазами, напоминала какое-то существо из потустороннего мира, и, казалось, стоит подуть ветру, он закружит ее и понесет, как кружит и уносит былинку быстрая река.

Вся эта сцена длилась одно мгновение: еще не кончил вибрировать вонзившийся в землю кинжал, как бронзовых дел мастер овладел собой и согнутым указательным пальцем, будто собаку, поманил девочку.

— А ну-ка, подойди поближе, если ты человек, а не дух.

На глазах у внезапно притихших людей Блай подошла к чужеземцу и остановилась перед ним. Она держала на бедре наполовину наполненную ягодами корзину. Рот у нее был перепачкан ежевикой, что придавало ей еще большее сходство с привидением.

— Как тебя тут кличут?

— Меня зовут Блай. — Его скованность, казалось, передалась ей. Но вдруг она улыбнулась.

— Из чьего ты дома?

— Из дома старого Катлана, он там, где через Меловую проходит овечья тропа от Болот и Большой Воды.

— Дорога в глубь острова… Я помню эту дорогу, — пробормотал кузнец едва слышно.

Мудир, который, очевидно, еще не успел погрузиться в себя, наклонился вперед и сузившимися глазами напряженно смотрел в лицо чужеземца.

— А может, ты вспомнишь и дом? И женщину, которая там умерла? Она тогда тебе тоже надоела?

Неожиданно Дрэм все понял, и поняли все люди вокруг — золото-рыжий Вождь, и охотники, собравшиеся при свете факела, и даже дети, которые пришли посмотреть на диковинки из желтых тюков. И, конечно, Блай.

Бросив встревоженный взгляд на Блай, Дрэм подумал, что она догадалась еще до того, как чужеземец позвал ее. Долгие годы она вынашивала эту мечту, цеплялась за нее, как за спасение от всех зол. Сколько раз бросала она свой дерзкий вызов в лицо обидчику: «Вот погоди, придет за мной отец!» И теперь это случилось, но что-то было не так, совсем не так, как должно.

Бронзовых дел мастер повернул голову и насмешливо поглядел на жреца.

— Да, я помню дом, — сказал он с явной иронией в голосе. Только я не знал, что он так близко.

Он опустился на одно колено и, протянув руку, большим пальцем поддел подбородок Блай, а затем повернул ее лицо к свету Но в его движениях не было мягкости, как не было ее и во взгляде, когда он смотрел на девочку Улыбка на лице Блай уступила место какой-то жалкой гримасе, а потом и вовсе погасла.

— Клянусь Песней Серебряной Ветви, странные вещи происходят на свете, — сказал чужеземец. — Ты похожа на ту женщину, твою мать. Такая же бледная и глазищи такие же, но в ней был скрытый огонь, как в глубине моего серого кинжала. Мужчина мог хотя бы отогреть на нем замерзшие руки, рискуя при этом, правда, обжечь пальцы. А ты что? Фу, какая то мокрица! — Он резким движением убрал палец. — Хватит! С тобой все ясно. Неси свою ежевику домой.