А. Сахаров (редактор) - Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II

Этот манифест, таким образом, еще более укрепил потенциальные права Николая Павловича, у которого к тому времени уже был сын Александр, будущий Александр II.

Пока отношения между братьями оставались тайной для окружающих, но никакая тайна, если она затрагивает интересы многих людей, не может оставаться таковой долгое время.

По свидетельству очевидцев, уже в октябре 1820 г. Николая Павловича и его супругу встречали во время поездки в Берлин возгласами: «Да здравствует великий князь, русский наследник!» И в Варшаве, куда позже прибыл Николай Павлович, Константин воздал ему такие почести, которые не соответствовали его сану и привели Николая в замешательство.

Наконец 14 января 1822 г. Константин вручил Александру I официальное письмо с отказом от прав на российский престол. Среди прочего он писал, что не чувствует в себе «ни тех дарований, ни тех сил, ни того духа», которые бы соответствовали тому достоинству, «к которому по рождению моему могу иметь право».

Через две недели Александр после некоторых колебаний ответил брату, что, посоветовавшись с матерью, он удовлетворяет просьбу Константина: «Нам обоим остается, уважив причины, Вами изъясненные, дать полную свободу Вам следовать непоколебимому решению Вашему, прося всемогущего Бога, дабы он благословил последствия столь чистейших намерений».

Считается, что Николай не знал об этой переписке старших братьев, но такое утверждение было бы сомнительным, если учесть, что их мать, Мария Федоровна, была в курсе престолонаследных дел и что отношения между Александром и ею со времени 11 марта 1801 г., убийства Павла и отстранения ее от власти, были непростыми.

Во всяком случае, отречение Константина еще более повысило шансы Николая, на пути которого теперь оставалась лишь жизнь Александра.

1823 год как бы подвел итог всем этим перипетиям с престолонаследием: Александр наконец официально решился сделать своим наследником Николая. Он дал поручение московскому митрополиту Филарету подготовить по этому поводу проект манифеста. Вскоре документ был написан и одобрен царем. В нем говорилось об отказе от власти Константина: «Вследствие того, на точном основании акта о наследовании престола, наследником быть второму брату нашему, великому князю Николаю Павловичу». Далее сказано было, что этот манифест будет обнародован «в надлежащее время». После этого текст манифеста в глубокой тайне был положен в хранилище московского Успенского собора, а копии с него отосланы в Государственный совет, Синод и Сенат. Хранить оригинал полагалось «до востребования моего», как написал собственноручно на конверте Александр. В случае кончины императора конверты надлежало вскрыть «прежде всего другого действия».

Три человека, три близких и доверенных лица императора знали о содержании манифеста: сам Филарет, князь А. Н. Голицын и А. А. Аракчеев.

Рассматривая вопрос, почему же Александр не решился опубликовать манифест, Н. К. Шильдер считал, что Александр все-таки был намерен отречься от престола, почему и написал на конверте: «хранить до востребования моего». С. В. Мироненко предполагает, что в обстановке, когда рушились все мечты Александра о преобразовании России, когда у него возник тяжелый душевный кризис, обнародование этого документа без всяких условий означало бы признание Александром полного краха всех своих начинаний. «Это одновременно делало очень сомнительным, — пишет автор, — и возможность собственного отречения». Эти предположения вполне логичны, но Александр к тому же не мог не понимать, что, сделав манифест достоянием общества, он тем самым прямо указал бы на своего наследника — полного сил, честолюбивого, жесткого Николая Павловича. Вероятно, Александр, этот умнейший «сердцевед», знал своего брата лучше, чем кто-либо другой, и мог небезосновательно считать, что в условиях назревающего общественного кризиса в стране имя Николая могло быть использовано различными кругами в борьбе за власть.

А колебания Александра относительно возможного отказа от престола продолжались. К 1825 г. они приобрели у него какой-то маниакальный характер.

В январе 1824 г. в беседе с князем Васильчиковым Александр говорил: «Я не был бы недоволен сбросить с себя бремя короны, страшно тяготящей меня». Весной 1825 г. в Петербурге в разговоре с принцем Оранским он снова высказал свою мысль удалиться от престола и начать частную жизнь. Принц пытался его отговорить, но Александр стоял на своем».

Ряд историков обратили внимание и на характер отъезда Александра в Таганрог, где он вскоре и умер.

Александр посетил в Павловске мать, погулял в саду и зашел в Розовый павильон, где его в свое время торжественно чествовали после возвращения с победой из Парижа. На следующую ночь он побывал в Александро-Невской лавре около могил своих дочерей и оттуда без эскорта, в одной коляске отбыл из Петербурга. Около заставы он приказал остановить коляску и, обернувшись, долго и задумчиво смотрел на город.

Уже будучи в Крыму, он снова возвратился к своим мыслям об уходе в частную жизнь. Так, ознакомившись с Ореандой, Александр заметил, что хотел бы здесь жить постоянно. Обращаясь к П. М. Волконскому, он сказал: «Я скоро переселюсь в Крым и буду жить частным человеком. Я отслужил 25 лет, и солдату в этот срок дают отставку».

Нельзя не вспомнить и слова, написанные позднее супругой Николая I, Александрой Федоровной, во время коронационных торжеств в Москве 15 августа 1826 г.: «Наверное, при виде народа я буду думать о том, как покойный император, говоря нам однажды о своем отречении, сказал: „Как я буду радоваться, когда увижу вас проезжающими мимо меня, и я, потерянный в толпе, буду кричать вам «Ура!“.

Умирая и уже приобщаясь святых тайн, Александр не дал никаких указаний относительно престолонаследия. Н. К. Шильдер заметил, что он уходил из жизни не как государь, а как частное лицо.

Сразу же после смерти императора все нити управления страной оказались в руках Николая, хотя не ему, а Константину в Варшаву писал о своей болезни Александр и просил известить об этом же мать.

Николай писал П. М. Волконскому в Таганрог в связи с организацией траурного кортежа по России: «…беру я на себя просить Вас войти в сношения со всеми местными начальствами, с главнокомандующими и с прочими местами, с коими нужно будет, довольствуясь прямо мне доносить о принятых уже мерах, разрешая наперед все, что найдете приличным… все же сношения, нужные с местами, здесь находящимися, прошу делать непосредственно через меня».

Так, официально ничего не зная о сокрытии в Успенском соборе манифеста, не ведая якобы и о переписке братьев в связи с отречением Константина, Николай берет на себя всю полноту власти.