А. Сахаров (редактор) - Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II

В принципе в этой идеологической триаде Уварова не было ничего нового. Уже Н. М. Карамзин в записке «О древней и новой России» писал, что самодержавие есть «палладиум» России. И он же утверждал мысль о нерасторжимом единстве православия с самодержавием, а того и другого — с Россией. У Карамзина не было только идеи о том, что государство должно взять на себя функции активного насаждения этих постулатов. Николай же, глубоко поверив в них, принял их как свою программу и начал добиваться ее реализации. А способов борьбы за свои цели у самодержца было более чем достаточно: от поддержки (моральной, а главное, материальной) адептов угодных правительству воззрений до прямого насилия над своими идейными оппонентами. Квасной патриотизм нашел благодатную почву на страницах газеты «Северная пчела», издававшейся Ф. В. Булгариным и Н. И. Гречем. М. П. Погодин в своих исторических сочинениях, исследуя проблему возникновения государства в России и на Западе, приходил к выводу, что у нас в основе этого процесса лежало призвание, а не завоевание. А это, в свою очередь, определяло особый вид «патриархального» самодержавия, основанного на «единении» царя с народом. «В России, — писал М. П. Погодин, — управление государством учреждается на всеобщем и исключительном попечении власти о благе народа». Именно такие сочинения удостаивались одобрения и поддержки правительства.

Совсем по-другому действовало оно по отношению к любой попытке высказать гласно иные воззрения. Хрестоматийной стала история публикации «Философического письма» П. Я. Чаадаева и последовавших репрессий. Высказанный им пессимистический взгляд на прошлое и настоящее России и на роль православия в истории отечества, составлявший суть этого сочинения, появившегося в 1836 году в пятнадцатой книжке журнала «Телескоп», не мог быть оставлен Николаем без последствий. Журнал был закрыт, его редактор Н. И. Надеждин сослан, цензор отстранен от должности, а сам Чаадаев по личному распоряжению Николая признан «умалишенным». А. X. Бенкендорф писал московскому генерал-губернатору: «Государю императору угодно, чтобы ваше сиятельство по долгу звания вашего приняли надлежащие меры к оказанию г. Чаадаеву всевозможных попечений и медицинских пособий. Его величество повелевает, дабы вы поручили лечение его искусному медику, вменив сему последнему в обязанность непременно каждое утро посещать г. Чаадаева, и чтоб сделано было распоряжение, дабы г. Чаадаев не подвергал себя вредному влиянию нынешнего сырого и холодного воздуха, одним словом, чтобы были употреблены все средства к восстановлению его здоровья». Распоряжения эти выполнялись неукоснительно, и, как писал в одном из писем А. И. Тургенев, друзья боялись, «чтобы он и в самом деле не помешался».

В это Николай твердо верил. Стремясь во всем подражать Петру, он видел в государстве единственный инструмент, который способен изменить мир. Восстание декабристов показало Николаю, насколько опасно может стать общество, если оно находится вне всеобъемлющего контроля со стороны государства. После 14 декабря 1825 г. ему и в голову не приходило, что государство не только не должно подавлять общество, а, напротив, должно служить адекватному выражению его интересов. Для достижения идеального устройства он считал необходимым и достаточным создание такого бюрократического аппарата, который позволил бы регулировать и держать под контролем жизнь общества.

Взгляды Николая I на предназначение государства и государственной власти окончательно сложились к концу 40-х годов. Их суть очень удачно сформулировал один из самых близких к императору людей — уже знакомый читателям Я. И. Ростовцев, ставший к тому времени крупным бюрократом. В написанном им «Наставлении для образования воспитанников военно-учебных заведений» государственная власть определялась как «совесть общественная», имеющая такое же значение, как личная совесть для деятельности человека. «Закон совести, закон нравственный обязателен человеку как правило для его частной воли; закон верховной власти, закон положительный обязателен ему как правило для его общественных отношений», — писал Ростовцев. Для него, как и для Николая, и воля отдельного человека, и воля целого общества есть элемент анархический, который и призвана подавлять государственная власть, «чтобы охранить общество от разрушения и утвердить в нем порядок нравственный». «В этом проявляется закон верховной власти», основа которого, с одной стороны, «ничем не ограниченная преданность» воле Отца небесного, с другой — «покорность земной власти, как данной свыше». Опираясь на подобное понимание отношений общества и государства, Николай, как справедливо писал А. Е. Пресняков, «пытался свести государственную власть к личному самодержавию „отца-командира“, на манер военного командования, окрашенного в духе всего быта эпохи патриархально-владельческим, крепостническим пониманием всех отношений властвования и управления».

Характерными чертами николаевского царствования стали предельная централизация государственной власти, с одной стороны, и принципиально иное положение личной канцелярии монарха в системе государственных учреждений — с другой. По сути дела, собственная его императорского величества канцелярия сравнялась (а в отдельных случаях стала чуть ли не выше) с центральными органами государственной власти. Создававшиеся одно за другим отделения царской канцелярии оказывались своеобразными министерствами, деятельность которых контролировалась самим Николаем. Император как бы подчинял лично себе те отрасли управления, которые не мог доверить традиционным государственным органам. Такой патернализм не мог, конечно, существовать долго, и со смертью Николая функции личной канцелярии императора вернулись в нормальные рамки.

Преобразование канцелярии началось в январе 1826 г. с создания II отделения, о деятельности которого по приведению в порядок законодательства уже говорилось на предыдущих страницах.

25 июня 1826 г. (в день рождения Николая) был издан указ об учреждении самостоятельного корпуса жандармов с назначением шефом жандармов А. X. Бенкендорфа, а несколько дней спустя было образовано III отделение собственной канцелярии, которое должно было сосредоточить в своих руках все дела политической полиции. Главной задачей III отделения провозглашались охрана существующих порядков и пресечение попыток изменить самодержавный строй. Кроме того, оно должно было бороться против злоупотреблений, защищать слабых от притеснений сильных и, по словам Бенкендорфа, «вытирать слезы несчастных, всегда оставаясь на страже закона». По существующей легенде, в ответ на вопрос Бенкендорфа, какие инструкции Николай может ему дать при вступлении в новую должность, император вынул из кармана платок, протянул его Бенкендорфу и сказал: «Вот тебе инструкция. Этим платком ты должен будешь вытирать слезы несчастным, сиротам, вдовам и всем обиженным». Последующая мрачная история III отделения, главной целью которого было искоренение живой мысли и всего прогрессивного, хорошо известна. Но легенда «о платке, утирающем слезы», внесла еще один штрих в образ императора.