А. Сахаров (редактор) - Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II

При таких взглядах на народное просвещение Александр Александрович, естественно, не стремился к расширению сети учебных заведений. Однако жизнь брала свое, и при нем были открыты Технологический институт (в Петербурге) и Томский университет. Создание научно-образовательного Центра в Сибири трудно переоценить. Среди противников этого мероприятия были люди, которым Александр III особенно доверял (как К. П. Победоносцев, А. А. Половцев). Они доказывали, что университет в Сибири усилит сепаратистские стремления в этом крае. На решение царя повлияло то, что казне университет почти ничего не стоил — он был основан на средства местных предпринимателей.

Одновременно с проведением университетской контрреформы министром внутренних дел Д. А. Толстым по заказу царя был разработан проект контрреформы земской. Александр III не собирался уживаться со всесословным выборным представительством — «земским парламентом». Проект покушался на основы местного самоуправления: ликвидировалась зависимость земских учреждений, они вводились в систему государственную — под контроль губернаторов. Ликвидировалась выборность земских органов и их всесословный характер. Министр внутренних дел хорошо знал намерения царя — проект отвечал заветным чаяниям Александра Александровича, ненавидящего земство, земскую интеллигенцию, земскую оппозицию — рассадник либерализма. Однако с осуществлением контрреформы местного самоуправления не спешил. Правитель канцелярии министра внутренних дел А. Д. Пазухин — участник работы над проектом — жаловался Каткову на императора, который, по его словам, мало занимается земской реформой, «даже не прочел всеподданнейшей записки о ней». Катков, развернувший наступление на земства в своих изданиях, обратился к царю с письмом, где с большей, чем в печати, резкостью обличал вредность земства для монархии.

Александр III разделял мысли о несовместимости самодержавия с принципами выборности и всесословности. И он всей душой хотел бы «очистить земства от недворянских элементов». «Нерадивость» царя к контрреформе, на которую сетовали ее нетерпеливые сторонники, объяснялась пониманием невозможности провести ее в жизнь в том виде, как было задумано. Земства стали неотъемлемой частью русской жизни. Эту жизнь в самых глухих углах страны уже невозможно было представить без земских школ, больниц, без земских учителей и врачей — без тех бескорыстных и самоотверженных земских деятелей, тип которых уже ясно обозначился к началу 1880-х гг. и получил повсеместное распространение. Не отступая от замысла уничтожения земского самоуправления, Александр III сознает, что реализация его может быть лишь постепенной и многоступенчатой. Важным шагом на этом пути явилось Положение о земских начальниках ( 1889 г.). Назначавшиеся губернаторами из среды местного дворянства земские начальники сосредоточивали отныне в своих руках огромную власть на местах. Поставленные над крестьянскими и волостными правлениями, они унаследовали и функции мирового суда, по этому Положению отменявшегося. Закон 1889 г. решал сразу несколько важных задач для самодержавия. Подчиняя крестьянское самоуправление земским начальникам, он укреплял позиции власти на местах и создавал возможности для престижной службы дворянам. Власть земских начальников становилась своеобразной заменой вотчинной власти помещиков, об исчезновении которой после реформы 1861 г. так тосковали реакционеры. Крестьяне, по сути, были поставлены в личную зависимость от земских начальников, получивших право без суда подвергать их штрафам и арестам.

При обсуждении в Государственном совете «против» подготовленного Д. А. Толстым проекта законов о земских начальниках высказалось подавляющее большинство (39 против 13). Александр III присоединился к меньшинству. А вот проект земской реформы, подготовленный Толстым, так и не удалось осуществить. Дружное неприятие, которое встретил в Государственном совете проект, внесенный на обсуждение преемником Толстого — И. Н. Дурново, заставило царя отступить. Впрочем, он был готов к отступлениям. Александр III продвигался к своей цели столь же последовательно, сколь и осторожно: он считал, что впереди у него еще много времени, чтобы достичь желаемого. «Положение о земских учреждениях» (1890 г.) серьезно ограничивало независимость земств, подчиняя местное самоуправление контролю бюрократии. Ни одно сколько-нибудь существенное постановление земства не могло быть реализовано, не будучи утвержденным губернатором или министром внутренних дел. За счет снижения имущественного ценза и увеличения числа гласных от дворян усилились в земстве позиции дворянства. Принцип выборности был сохранен с серьезным изъятием: крестьяне лишались права избирать гласных, они назначались губернаторами из выбранных от крестьян представителей. Основные производители страны — земледельцы — по-прежнему оставались самыми бесправными. Царь, любивший заявлять о прекрасных чертах народа, о своем единстве с ним, на деле настойчиво устранял его от участия в общественно-политической жизни, от решения собственных судеб.

Еще более длительным и трудным оказалось наступление Александра III на новые суды. Судебная реформа 1864 г. — самая последовательная из проведенных его отцом — пользовалась и наибольшей популярностью. «Могучий зародыш новой России» видел в суде присяжных Ф. И. Тютчев. «Трибуна наших новых правовых судов — решительная нравственная, школа нашего общества», — писал Ф. М. Достоевский.

Надо ли говорить, что независимый от правительства, гласный, состязательный суд присяжных заседателей, избиравшихся из всех сословий, был особо ненавистен правоверным сторонникам неограниченной монархии. Катков еще в 70-е годы начал разъяснять, насколько опасна эта «судебная Республика» в самодержавном государстве. При Александре III он это делал с особой резкостью и безудержностью, настаивая, что власть, «не отрекаясь от самой себя», не может оставлять народ на произвол судебных корпораций, «действующих самоуправно и бесконтрольно и не чувствуя никакой зависимости от высшей государственна власти».

Вторил этому и «Гражданин» В. П. Мещерского, повторявший, что верховная власть, терпящая независимый от нее суд присяжных, «отдает все свои исторические, святые крепкие и здоровые прерогативы».

Александр III и сам был проникнут подобными настроениями. Желчь и раздражение, переходящие в ярость, изливаются в его письмах, где речь заходит о приговорах присяжных заседателей. Обращая внимание министра внутренних дел Д. А. Толстого на один из «образчиков безобразия наших судов», он со свойственной ему нескладностью, но вполне определенно выражает свое отношение к их независимости: «Правительство не должно, а преступно оставлять подобные безобразия безнаказанно».