Алан Фостер - Маори

Туман справа от него развеялся на мгновение и он заметил ее, обнаженную, стоявшую на краю бирюзового водоема. Пар окутал ее, как завесой. Раздался смех, затем плеск воды. Он спешился, привязал лошадь к разбитому пню и осторожно приблизился.

Дойдя до бассейна, он наклонился и попытался разглядеть ее сквозь пар. День был прохладный, и тумана было больше обычного. Он позвал ее несколько раз, но ответа не было.

Затем она выскочила из воды прямо у его ног, окатив его брызгами горячей воды, и залилась смехом как ребенок. Он отшатнулся назад и оглядел себя, раскинув руки.

— Ну посмотри, что ты сделала! Я намок!

— Ты не намок, ты просто слегка забрызган. Но тебе лучше снять мокрую одежду, а то можешь схватить насморк.

Эти слова заставили его улыбнуться, несмотря на постигшее его несчастье. В этой пропитанной паром местности схватить насморк было абсолютно невозможно. Но и это не удержало бы его от того, чтобы снять одежду и прыгнуть в воду. Влажное тепло подействовало на его тело как массаж.

Он широко раскинул руки и опустился глубже, пробуя дно. В некоторых местах камни были так горячи, что до них едва можно было дотронуться.

Что-то коснулось его, он резко обернулся.

— Ну, берегись, сейчас я тебя поймаю, — закричал он с притворной угрозой.

Касание повторилось, и снова он схватил одну лишь воду. Она была изворотлива, как ящерица и быстра, как русалка.

Но когда он наконец-то поймал ее, она не сопротивлялась. Они были одни в этом бассейне на краю мира. Постепенно он забыл о туристических экипажах и их пассажирах, о посещении отеля, о поручении, которое дала ему мать. Он забыл обо всем, кроме молодой женщины в его объятиях.

Позже, когда он одевался, а она сидела и смотрела на него, он удивился, что привело его в это место. Несколько чудесных случайностей и замечательных совпадений привело ее на его путь и как раз в нужный момент.

— Увижу ли я тебя снова? — спросила она. Обнаженная, она сидела на камне у воды с бесстыдством ребенка.

— Завтра, — он пытался совладать с намокшим сапогом. — Завтра я приеду снова. Мне нужно купить кое-что в Роторуа и вернуться вечером домой, но я клянусь, что вернусь завтра.

Она поднялась и подошла к нему. Ее коричневое тело казалось подвижной частью тумана, таинственным пейзажем. Обе ее руки обвились вокруг его шеи.

— Завтра? Только завтра?

Стоя в одном сапоге, он обнял ее.

— Не только завтра. И послезавтра, и послепослезавтра и так до скончания дней.

— Тогда я буду тебя ждать. В третьем доме в конце главной дороги.

Внезапно она выскользнула из его объятий. Он наблюдал как она одевалась, эта была быстрая и простая задача. Она вывела его обратно на основную дорогу. Только когда они расставались, он догадался спросить об ее имени.

— Валери, — сказала она ему и снова слилась с туманом.

Она не оказалась всего лишь галлюцинацией, как он боялся, возвращаясь домой этим вечером. Это был не сон, а явь. После его пятого визита в Охине-муту она повела его знакомиться со своей семьей.

Старый коренастый маори пристально посмотрел на него, когда он входил. Его первые слова, обращенные к юноше, были на редкость дружелюбны.

— Ты наполовину пакеа, — это прозвучало, как обвинение, а не как простое наблюдение.

— Отец! — резко сказала Валери. Тот посмотрел на нее и, казалось, хотел что-то сказать, но Эндрю выступил вперед.

— Все нормально, Валери. Я привык, — она смягчилась, но только чуть-чуть. Он обернулся к человеку, которого она назвала отцом.

— Но я также наполовину маори, сэр, — он произнес несколько слов на языке, услышав который у старика явно отлегло от сердца.

— Ну, тогда, молодой человек, я должен приветствовать вас как гостя.

Они все сели за стол. Женщина принесла напитки, печенье и кексы из кондитерской в Роторуа.

— Я так понимаю, что вам нравится моя дочь. Эндрю посмотрел на Валери, которая притворялась, что занята приготовлением освежающих добавок, и снова обернулся к хозяину дома.

— Мы нравимся друг другу. Я хочу жениться на ней. Рангатира кивнул, не потрясенный и не удивленный.

— Она тоже так сказала.

— Я прошу у вас позволения.

Вождь посмотрел на дочь, а она, заметив его взгляд, быстро отвернулась. Он знал, что теперь девушка, достигнув определенного возраста, не нуждалась в родительском одобрении выбранного ею мужа, кругом господствовали законы пакеа. То, что этот молодой полукровка пришел просить о его согласии, было знаком уважения старых традиций и ценностей.

— Это нелегко для меня. Я много лет сражался с пакеа, — он спокойно взглянул на своего гостя. — Я убил многих пакеа.

— Война окончена. Сражений и вражды больше нет. Валери и меня интересует наше будущее, а не ваше прошлое. Слабый намек на улыбку тронул губы рангатира.

— Ты говоришь как воин. И с юношеской самоуверенностью. Когда-то я тоже был так же самоуверен. Пакеа выбили из меня эту самоуверенность. Но я научился быть тем, кто я есть. Одно дело воевать с пакеа, а другое — приглашать белую семью войти в мою собственную.

— Но не какую-нибудь семью. Мой отец очень богат. Его имя уважают по всей стране.

— Но здесь — нет, — последовала долгая пауза. Валери и старая женщина пошептались между собой. Наконец ранга-тира вздохнул.

— Однажды я поклялся сражаться с пакеа до смерти. Но потом я обнаружил, что сражаться с ними до смерти невозможно, на каждого убитого появляется десять новых. Они размножаются как мухи, — он кивнул на дальнюю стену. Она была увешена оружием маори: копьями, прекрасными нефритовыми палицами, мечами и пистолетами.

— Я пережил двадцать пять больших сражений. Десять раз пули пакеа проникали в мое тело. Вы уже должны знать, что я был из хау-хау, — Эндрю кивнул.

— И вот я сижу здесь, все еще живой, несмотря на все мои раны. У меня прекрасный дом, и пакеа, живущие в деревне, приветствуют меня по утрам и окликают меня по имени. «Опотики, — кричат они, — как ты сегодня поживаешь!» или «Прекрасный день, Опотики, не правда ли?», — он изумленно покачал головой. — Когда я встречу богов, перво-наперво я спрошу у них, кто такие эти пакеа, потому что более странного рода не существовало еще на Земле. Они воюют с тобой многие годы, убивают женщин и детей, а когда война закончена и воспоминания о пролитой крови отходят назад, они думают о тебе, как о романтической фигуре. Так сказал мне однажды один примечательный пакеа. Я никогда не пойму их.

— Мой отец тоже принимал участие в войнах, однако моя мать — маори.

— Тогда твой отец дважды храбр. Семья, — Опотики колебался еще одно мгновение, а затем сказал примирительно. — Это будет иметь значение, если я не дам своего согласия?

— Для закона нет, но это будет иметь значение для меня. И очень большое значение. Поскольку я люблю вашу дочь, я не смогу жениться на ней без вашего согласия.