Дэвид Чейни - Честь самурая. Путь меча

С утренней зарей у него начнется новая жизнь.

Через четыре месяца, в третий месяц 1174 года, к городу Сарашина приблизился путешественник, одетый в хорошо сшитое, но несколько запыленное платье. Сарашина находилась в провинции Шинано, на расстоянии девяноста миль от Окитсу. Вишневые деревья были в цвету. Город дремал в сонном весеннем освещении. Несколько повозок, запряженных волами, тяжело ползли по главной улице. Продавцы предлагали свои товары, их голоса смешивались с шелестом весеннего ветерка.

Два обстоятельства давали Сарашине право на известность: во-первых, почти столетие тому назад госпожа Сарашина написала «никки» – романтический дневник, и, во-вторых, здесь жил знаменитый фехтовальщик Наонори Ичикава, академия которого выпускала лучших фехтовальщиков Японии. Изо всех уголков страны слава учителя собирала людей, приходивших в его доджо, чтобы научиться владеть мечом.

Йоши указали на небогатое одноэтажное здание за городом; свиток, висевший на стене, сообщал, что это – Академия военного искусства Ичикавы. Крыша была крыта неодинаковой, как бы случайно подобранной черепицей; стены состояли из деревянных панелей, украшенных грубо нарисованными военными картинками. Из дома не было слышно ни звука.

Так это и есть знаменитая академия Ичикавы?

Поднимаясь по ступенькам, Йоши заметил, что ограда колодца треснула, а к фундаменту дома была прислонена старая ломаная телега. Везде проглядывала запущенность и старость. Даже вишневые деревья, росшие кругом двора, были чахлые и неухоженные по сравнению с прекрасными деревьями в городе. После четырехмесячного путешествия по горам это зрелище не могло внушить надежды.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – голос Йоши нарушил пыльную тишину.

– Минутку, – передняя дверь отодвинулась. – Могу я быть вам полезен? – голос был низкий, он гудел как будто из глубокой впадины ниже ребер. Это был сам сэнсзй фехтовальщик.

Ичикава был небольшого роста, бритый, пожилой. По возрасту он мог бы быть отцом Йоши. Он когда-то воевал в одно время с Фумио и Чикарой. Когда те получили землю и почести за геройские поступки, он отказался ото всего, сказав, что он – военный и всегда будет жить своим мечом.

В этот момент он выглядел так же малопривлекательно, как его доджо. Он был босой, на нем были только черные хакама и пояс для меча. Его туловище блестело от пота. Он был не особенно мускулист, имел толстые кисти рук и мощные предплечья. Лицо было невыразительно, прямая линия маленького плотно сжатого рта говорила о волевом характере.

– Я пришел издалека через южные горы, чтобы увидеть вас… просить вас принять меня на работу, – сказал Йоши с церемонным поклоном.

– Вы что же – фехтовальщик? – Ичикава нахмурился. – Вы одеты как странствующий коммерсант.

– Нет, я не фехтовальщик, хотя некоторое знакомство с фехтованием у меня есть. Я занимался в Киото много лет тому назад, – ответил Йоши. Когда Йоши пробирался через горы, ему в голову не приходило, что ему могут отказать. Сейчас эта мысль потрясла его.

– Да, я слышу, вы говорите с акцентом Киото. Кто вы, и почему мне следует взять вас на службу? – Ичикава говорил холодно и без интереса.

– Меня зовут Тадамори Йоши. – Никакой реакции не последовало. Йоши продолжал, уже в отчаянии: – Вы помните кузнеца Ханзо?

– Конечно. Я ношу его меч. – Голос все еще был холоден.

– Если посмотрите внимательно на рукоятку, вы увидите, что гравировка подписана не Ханзо, а другим человеком.

– Я знаю. Гравер был настоящим художником, он был подмастерьем кузнеца.

– Я был подмастерьем, гравировавшим ваш меч. Манера Ичикава немедленно изменилась:

– Вы? Примите мои извинения, если я был невежлив. Ваши художественные способности заслуживают уважения. Входите… Не надо нам стоять здесь, на ступеньках: ветер прохладный. Ваше путешествие было длительным. Давайте сядем, выпьем чаю и обсудим ваше положение.

Ичикава прошел в доджо. Разница была огромна: в то время как снаружи все было запушено до последней степени, внутри помещения поддерживалась безукоризненная чистота. Натертый пол – без единого пятнышка, его поверхность была почти зеркальна, в ней отражались учебная броня в деревянные учебные мечи, выстроенные вдоль одной из стен. За площадью, отведенной для практических занятий, находилось маленькое конторское помещение; стены его были увешаны свитками с выражением восхищения от знаменитых учеников. Там был также низкий стол, на котором стояли ваза с хризантемами, чайник с чаем и несколько чашек. Ичикава знаком предложил Йоши сесть.

– Я умоюсь и переоденусь. Налейте себе чаю, если хотите. Я вернусь скоро.

Йоши сел на подушку. Чтобы провести время, он прочел благодарственные свитки. Они его поразили. Люди, о репутации которых Йоши слышал даже в глуши, приписывали все свои успехи Ичикаве. В доджо стояла почта полная тишина, уличный шум был далеко. Из-за отодвинутой перегородки в комнату вплывали мелкие пылинки, играющие в солнечном луче. Аромат хризантем смешивался с запахом чая и благовоний. Наступил покой после изматывающих месяцев пути. Йоши почувствовал, как ему не доставало покоя и уюта. Теперь, когда он сидел в относительно чистом платье в этой тихой приятной комнате, у него возникло чувство внутренней умиротворенности. Как будто он вернулся домой. Пришел Ичикава, одетый в свежее белое платье поверх голубых хакама. Волосы у него были зачесаны назад, и это подчеркивало круглую форму его лица.

– Так это были вы? – спросил он, глядя вниз без всякого выражения.

Перед тем Йоши чувствовал, что беседа клонится в его пользу. Теперь он не был уверен. Ичикава уже знал, что он выполнил гравировку. А о чем он сейчас говорил?

– Извините, я не понимаю, – сказал Йоши.

– Неизвестный, который обезглавил Кичибея и убил пять его самураев. – Ичикава осуждал его?

– Да. – Не было смысла отрицать, и, даже если бы это было возможно, он не пошел бы на это. Он действовал правильно. Пытаться избежать ответственности было бы оскорблением памяти Ханзо… даже если это вызовет отрицательное отношение Ичикавы.

– И вы хотите быть моим учеником? Может быть, это вам следует поучить меня, – Ичикава рассмеялся.

Йоши вздохнул с облегчением. Ичикава не только одобрял, но был в восхищении.

– На моей стороне были духи, – скромно сказал Йоши. – Ханзо молился обо мне, а самураи были глупы, и этим помогли мне.

– Все равно, это был великий подвиг; о нем часто говорят, когда собираются воины.

– Я не заслуживаю славы. Я был обязан поступить так.

– Так говорит настоящий самурай, – Ичикава налил две чашки чая. – Почему вы так убеждены, что можете довериться мне? – спросил он. – Власти все еще обещают вознаграждение за голову убийцы Кичибея.