Борис Грибанов - Елизавета I, королева Англии

Начал раскручиваться новый виток истории Англии.

Свою победу Мария отметила торжественной католической мессой в дворцовой часовне. На богослужении присутствовал весь двор за исключением Елизаветы. Когда Мария настойчиво посоветовала Елизавете посетить мессу, та ответила, что она протестантка и это будет противоречить ее совести. Ее отсутствие в часовне было замечено не только послом Карла V Симоном Ренаром и французским послом Антуаном де Ноалье, но и всеми придворными. Эта новость быстро распространилась по всему Лондону.

Карл V считал приход Марии к власти в Англии своим самым большим триумфом. Ведь он безоговорочно поддерживал Марию в течение двадцати лет ее испытаний и теперь полагал, что вправе пожинать плоды. Недаром же Мария подписывала свои письма к Карлу V «Ваша самая преданная дочь, сестра и кузина».

В бесконечной войне, которую Карл V вел с Францией, для него всегда было жизненно важным заручиться союзом с Англией. Теперь, с воцарением Марии такая перспектива становилась реальной.

Но Карл V лелеял еще более грандиозный план, осуществление которого стало бы венцом его политической карьеры. Император решил женить своего сына Филиппа на новой королеве Англии Марии.

Вот тогда бы Карл V окончательно привязал Англию к своей колеснице и стал властелином Западной Европы.

Марии исполнилось тогда тридцать семь лет и ей, воспитанной в духе религиозного аскетизма, была неприятна сама мысль о физической близости с мужчиной, но она было готова исполнить свой долг перед церковью и выйти замуж за Филиппа, чтобы родить наследника престола.

Но у Карла было условие: «Пока живы такие опасные предатели, как леди Елизавета, драгоценная жизнь принца Филиппа не может быть доверена королеве Марии». Это могло означать только одно – Елизавета должна умереть. Именно такую цену требовал император Карл V.

Карл V был тонким и изощренным политиком, он и его посол в Лондоне Ренар давали Марии умные советы. Они подсказывали новой королеве Англии, что ей следует без всякой пощады казнить как изменников всех, что помогал Джейн Грэй, кто может хоть как-то угрожать положению Марии. Второй совет сводился к тому, что ни в коем случае не надо насильственно утверждать в стране католическую веру. Сама королева вместе со своими придворными может отстаивать мессу в дворцовой часовне, но она должна громогласно заявить, что не будет принуждать англичан-протестантов переходить в католицизм. В этом вопросе она должна действовать постепенно и очень осторожно.

Сам Карл V казнил протестантов без пощады в своих владениях в Нидерландах, но он опасался, что если Мария будет торопиться с обращением Англии в католицизм, это может вызвать народное восстание.

Мария не последовала ни одному из этих двух советов.

Правда, Нортумберленд и двое его ближайших соратников были казнены, но Мария помиловала Джейн Грей и ее мужа Дадли и почти всех сторонников Джейн.

А вот в вопросе о насильственном обращении протестантской Англии в католицизм она была непреклонна. Она говорила, что готова простить преступления против нее лично, но не может простить преступление против Бога.

Ее религиозная политика привела к тому, что протестанты, которые горячо поддерживали Марию в ее борьбе против Джейн Грэй, за какой-нибудь месяц отвернулись от нее. Эта ситуация была на руку Елизавете. Теперь она пожинала плоды своего нейтралитета в схватке Марии с Джейн Грей. Многие протестанты, которым были одинаково отвратительны и Нортумберленд, и Мария, теперь видели альтернативу в другой принцессе – Елизавете.

Она стояла в стороне от кровавой борьбы за престол, было широко известно, что она отказалась участвовать в католической мессе, и это весьма способствовало ее авторитету среди протестантов.

Но у этой медали была оборотная сторона. Растущая популярность Елизаветы таила для нее немалые опасности. В конце августа посол Карла V Ренар писал королеве Марии, предупреждая, что она не должна доверять Елизавете, поскольку та протестантка: «Похоже, что она в политических целях связывается с новой религией, чтобы привлекать сердца и обеспечивать себе поддержку приверженцев этой религии на тот случай, если она задумает заговор. Мы можем ошибаться, подозревая ее, но на этой начальной стадии лучше предусмотреть, чем опоздать».

В этой обстановке, когда каждый день арестовывали все новых видных протестантов, Елизавета попросила аудиенции у Марии. Королева заставила ее ждать целых два дня, и наконец приняла в галерее дворца в Ричмонде. Елизавета подползла к Марии на коленях. Она сказала, что была воспитана как протестантка, но она просит снабдить ее католическими книгами, которые покажут ей, в чем она ошибалась. Мария напоминала, как она надеялась, что Елизавета будет на месте в королевской часовне 8 сентября в день рождества Девы Марии. Елизавета просила простить ей ее отсутствие, объясняя это тем, что у нее были боли в животе, и обещала посетить мессу в следующий католический праздник. Королева Мария, Гардинер и Ренар не верили в искренность Елизаветы. Они расценили первоначальный отказ Елизаветы появиться на мессе и ее последующее обращение в католицизм, как хитрую политическую тактику, с помощью которой она хочет спасти свою жизнь и заставить протестантов думать, что в душе она убежденная протестантка. Гардинер рассказал Ренару, что «они были у леди Елизаветы, чтобы убедить ее и отвратить ее от ошибок», и она согласилась посетить мессу. Но он думает, что она маскируется, чтобы «лучше вести свою игру». Их опасения получили некоторые подтверждения, когда Елизавета не пришла на мессу и в следующее воскресенье. Но это был последний спазм сопротивления – в дальнейшем она послушно посещала мессы.

Неизвестно, было ли обращение Елизаветы в католическую веру искренним, но Марии оно во всяком случае было на руку. Она назначила на октябрь заседание Парламента, на котором планировала утверждение католицизма как государственной религии и ожидала, что члены Парламента не будут сопротивляться ее намерениям.

Посол Франции Нуаль писал Генриху II, что он полагает, что Елизавета пошла к мессе «более из страха за свою жизнь, чем по убеждению». Тем не менее Мария теперь демонстрировала свое расположение к Елизавете, ибо знала, что слухи о том, что Елизавета посещает мессу, помогут ей убедить Парламент проголосовать за восстановление католицизма как государственной религии.

Такого же мнения придерживался и посол Ренар. В сентябре он писал Карлу V, что присутствие Елизаветы на мессе, даже если она лицемерила, тем не менее послужит «делу укрепления истинной религии».

Конечно, Елизавета была вылеплена не из того теста, из которого Господь Бог формирует мучеников, готовых на самопожертвование во имя религиозных постулатов.