Георг Эберс - Дочь фараона

Быстрее мысли соскочил я с лошади и, не раздумывая, начал спускаться вниз по одному из кипарисов. Мать и сестра твои звали на помощь и с мольбой протягивали мне руки. Им грозила страшная опасность, потому что деревянные стенки колесницы, вследствие сильного сотрясения сорвавшиеся из пазов, грозили каждую минуту распасться, и узницы неизбежно полетели бы в пропасть, которая уже раскрывала широкий, черный необъятный зев, жилище мрачных дивов, и, казалось, готова была поглотить прекрасные жертвы.

Ухватясь за ствол кипариса, я стоял перед растрескавшейся, повисшей в воздухе колесницей. Тут впервые заметил я умоляющий взгляд твоей сестры. С этого мгновения я полюбил Атоссу; но тогда еще я не сознавал, что происходит в моем сердце, и не мог думать ни о чем, кроме спасения несчастных. С отчаянной поспешностью вынул я дрожащих женщин из колесницы, части которой, спустя минуту, распались и с треском полетели в пропасть. Я человек сильный, но должен был употребить чрезвычайное напряжение, чтобы держаться самому и держать двух женщин над пропастью до тех пор, пока ко мне не сбросили веревку. Атосса уцепилась мне за шею, Кассандана, которую я поддерживал левой рукой, покоилась у меня на груди. Правой рукой я обмотал веревку вокруг своего тела, нас вытащили наверх, и спустя несколько минут я сам и спасенные женщины оказались на безопасной проезжей дороге. Как только один маг перевязал мне раны, которые натерла на моем боку туго натянутая веревка, царь меня позвал к себе, подарил эту цепь и доходы с целой сатрапии и сам повел меня к женщинам, которые в теплых словах выразили мне свою благодарность.

Кассандана позволила мне поцеловать ее в лоб и подарила мне для будущей моей жены весь убор, бывший на ней самой в минуту опасности. Атосса сняла с пальца кольцо, всунула его мне в руку и быстро поцеловала ее, как бы в порыве благодарности. С того дня, самого счастливого в моей жизни, до вчерашнего вечера я не видал твоей сестры. На большом пиру в день рождения царя мы сидели друг против друга. Мои глаза встретились с ее глазами. Я видел только Атоссу и знаю, что она не забыла своего спасителя. Кассандана…

– О, мать моя охотно назовет тебя своим зятем, в этом я ручаюсь! К царю пусть обратится твой отец; он нам дядя и с полным правом может искать для своего сына руки дочери Кира!

– Помнишь ли ты тот сон твоего отца? Камбис из-за этого сна никогда не переставал смотреть на меня с недоверием.

– Это давно забыто! Моему отцу перед смертью снилось, что у тебя выросли крылья, поэтому, смущенный снотолкователями, он страшился, как бы ты, восемнадцатилетний мальчик, не стал добиваться царского венца. Камбиса тревожило это сновидение до тех пор, пока Крез не растолковал ему, – после спасения тобою моих сестры и матери, – что оно уже исполнилось, так как только крылатый орел или Дарий в состоянии с такой силой и ловкостью парить над бездной.

– Однако же и такое толкование не очень понравилось твоему брату. Он хочет сам быть единственным орлом в Персии; впрочем, Крез никогда не льстит его гордости. Но где Крез задерживается сейчас так долго?

– В висячих садах. Вероятно, его задержали твой отец и Гобриас.

– Вот это я называю вежливостью! – послышался в эту минуту голос Зопира. – Бартия приглашает гостей на пир, а сам, поверяя разные тайны, оставляет нас осушать кубки без хозяина.

– Мы идем, идем! – крикнул в ответ царевич. Тут он схватил руку Дария, пожал ее и сказал: – Твоя любовь к Атоссе делает меня счастливым. Я останусь здесь до послезавтра, хотя бы звезды грозили мне всевозможными опасностями на свете. Завтра я разузнаю о склонности сердца Атоссы и, если все в должном порядке, отправлюсь в путь и предоставлю моему крылатому Дарию достигать цели собственными силами.

С этими словами Бартия пошел в беседку, а его друг снова стал смотреть на небо. Чем дольше наблюдал он звезды, тем мрачнее становилось его лицо. Когда звезда Тистар закатилась, он прошептал: «Бедный Бартия!» Друзья позвали Дария, и он хотел уже возвращаться к ним, но заметил новую звезду, положение которой начал рассматривать с величайшим вниманием. Серьезное выражение его лица превратилось в торжествующую улыбку, его высокая фигура, казалось, выросла еще более, рука прижалась к сердцу, и он отправился к ожидавшим его друзьям, тихо прошептав:

– Крылатый Дарий, воспользуйся своими крыльями; твоя звезда подходит к тебе.

Вскоре после того к беседке подошел Крез. Юноши вскочили с мест, чтобы приветствовать старца, который остановился, точно пораженный молнией, когда увидел лицо Бартии, озаренное ярким лунным светом.

– Что с тобой, отец? – спросил Гигес, заботливо взяв Креза за руку.

– Ничего, ничего, – пролепетал тот едва слышно, доброжелательно оттеснил сына в сторону, подошел к Бартии и шепнул ему на ухо: – Несчастный, ты еще здесь? Не медли больше и беги! За мной по пятам следуют биченосцы, которые должны тебя арестовать! Верь мне, что если ты не поспешишь, то такая двойная неосторожность будет стоить тебе жизни.

– Но, Крез, я…

– Ты посмеялся над законом здешней страны, здешнего двора и, по крайней мере, по-видимому, оскорбил честь твоего брата…

– Ты говоришь…

– Беги, беги, говорю тебе; хотя бы ты и без дурного намерения был в висячих садах у египтянки, но все-таки должен страшиться всего! Как мог ты, зная бешеную вспыльчивость Камбиса, так дерзко нарушить его ясно выраженное приказание!

– Не понимаю…

– Без оправданий! Беги! Ты не знаешь, что Камбис уже давно смотрит на тебя ревнивыми глазами, а твое ночное посещение египтянки…

– Моя нога не бывала в висячих садах с тех пор, как Нитетис здесь!

– Не увеличивай своего преступления ложью, я…

– Клянусь тебе…

– Или ты хочешь свой легкомысленный поступок обратить в преступление ложною клятвою? Биченосцы уже идут, спасайся, спасайся!

– Я остаюсь потому, что настаиваю на своей клятве.

– Безумец! Знай, что я сам, Гистасп и другие Ахемениды меньше часа тому назад видели тебя в висячих садах…

Бартия, почти потерявший самообладание от изумления, дал старцу вести его, но, услыхав последние слова Креза, остановился, подозвал друзей и сказал:

– Крез утверждает, что встретил меня в висячих садах меньше часа тому назад; но я, как вы знаете, не расставался с вами с самого заката солнца. Засвидетельствуйте же ему, что здесь, должно быть, злой див сыграл шутку с нашим другом и его спутниками.

– Клянусь тебе, отец, – вскричал Гигес, – что Бартия не выходил из этого сада уже несколько часов.

– Мы клятвенно подтверждаем то же самое, – с живостью подхватили Арасп, Зопир и Дарий.

– Вы хотите меня обмануть? – вспылил Крез, смотря с упреком то на того, то на другого юношу. – Не думаете ли вы, что я ослеп или сошел с ума? Или вы воображаете, что ваше свидетельство отнимет силу у показания благородных старцев – Гистаспа, Гобриаса, Интафернеса и верховного жреца Оропаста? Несмотря на ваше ложное свидетельство, которое нельзя оправдать никакой дружбой, Бартия – неминуемая жертва смерти, если не спасется бегством!