Сергей Марков - Тамо-рус Маклай

Далее на улицах цветущие ванильные деревья скрывают от взоров путника прочные здания, возле которых расхаживают часовые. Корпус жандармов, казарма, тюрьма, палата юстиции на улице св. Амелии – вот она, благословенная Полинезия! Таитянский «рай земной» существует лишь на пестро раскрашенных картинках – рекламах туристских фирм и пароходных компаний.

Первый король-христианин Помаре II дрался здесь с идолопоклонниками и даже бежал от них на остров Эймео, оставшийся верным его скипетру. Королю сопутствовал миссионер Нотт. Восставшие идолопоклонники разрушили типографию короля, перелили шрифты на пули, а христианские книги изорвали на ружейные пыжи. Король шесть лет пребывал в изгнании, шесть лет копил силы для мщения. В 1815 году он появился в родных местах и дал решительный бой идолопоклонникам. Победив врагов, Помаре II стал окружать себя миссионерами. В годы изгнания король успел перевести на таитянский язык Евангелие от Луки. Уже и тогда он был неравнодушен к рому. Миссионеры привезли из Европы новый типографский станок. Заслуга короля – первая таитянская азбука, которую он набирал сам. Потом он издал свое Евангелие от Луки – три тысячи книжек в переплетах из кожи диких кошек. Король-книжник воздвиг себе памятник – огромный собор с колоннами из стволов хлебного дерева. В 1821 году он умер от водянки. В последние годы жизни христианнейший король не расставался с Библией и бутылкой с ромом. Библию он переводил, подкрепляя себя огненной влагой. Королю Помаре II приписывают такие предсмертные слова: «О Помаре! Твоя свинья теперь разумнее тебя...» Утешенный этой мыслью, король сошел в могилу. Маклай видел мавзолей короля с коралловыми стенами. Помаре II по наивности своей хотел взять себе монополию на всетаитскую торговлю, не понимая того, что это никак не могло устроить его заокеанских друзей и просветителей. В 1824 году на Таити пришел русский корабль под командой Отто Коцебу. Миссионер Вильсон готовился в таитянском соборе к коронации Помаре III, которого королева-мать тогда еще носила на руках. Коцебу заказал корабельному сапожнику башмаки для будущего владыки таитянского, и Помаре III благосклонно принял этот дар, приуроченный к коронации. Король вступил на трон в русских башмаках... Моряки с корабля Коцебу тогда же сделали пробную съемку Матавайского залива и соседней бухты Матуау, определили широту таитянского мыса Венеры (Венюс).

Бельгиец Мёренгоут сыграл роковую роль в жизни Таити. Он как будто бы мирно и тихо жил там с 1829 года. Но в 1838 году в бухтах Таити появился французский фрегат «Венера». На нем прибыл офицер Дюпети Туар. Он очень настойчиво советовал королеве таитянской дать разрешение французам всех профессий и сословий селиться на Таити под покровительством консула Французской республики господина Мёренгоута... После этого Дюпети Туар пошел к Маркизским островам, чтобы высадить там двух католических миссионеров. Через четыре года Франция вынудила королеву Таити подписать договор, который давал Франции право управлять всеми иностранными делами на Таити, за королевой осталось лишь право на власть над своими подданными. Но властителем Таити сделался г. Мёренгоут, глава «временного правительства». Через год Дюпети Туар снова угрожал пушками со своей «Венеры» спокойствию таитянского парода. Королеве пришлось спасаться бегством на соседний остров, как бежал некогда от идолопоклонников Помаре II. И тогда на «счастливых» островах Полинезии грянула война таитян с войсками Луи-Филиппа. Судьба Таити решилась 17 декабря 1846 года, когда французы силою оружия заставили сдаться два отряда повстанцев в лагерях при Нунавиа и на горе Тагеваи. Таитяне дали присягу французскому протекторату...

Вскоре на Таити появились учреждения цивилизованных стран в виде корпуса жандармов, полицейских бюро, тюрьмы, кабаков и домов терпимости. Отсюда французские миссионеры и торговцы распространяли свое владычество и на другие острова Океании, – например, на Маркизские. Здесь подвизался такой прожженный делец от религии, как миссионер Крук, знакомый Океании с 1797 года. В 40-х годах XIX века Крук на Таити открыл нечто вроде школы туземных проповедников христианской религии, он разъезжал с этими «таитскими учителями» по Полинезии.

Наконец нить чудесного странствования русского человека, уводя его на берег Новой Гвинеи, зацепилась за базальтовые скалы архипелага Самоа – сердца Океании. Здесь те же люди, что и на Таити. Они говорят на наречии, которое состоит почти из одних гласных.

«Витязь» зашел в главный порт и город архипелага – Аниа. Здесь Маклай увидел подневольный труд океанийцев на хлопковых и кофейных плантациях, жителей Меланезии, насильно привезенных сюда для отдачи в рабство европейцам.

Аниа была в то время поделена между Германией, Англией и Америкой, и консулы этих государств правили ею. Для приличия острова Самоа считались конституционным королевством Тау, но все дела вершились в Аниа тремя консулами.

На Самоа Маклай занялся важным делом. Он искал себе помощников и слуг для жизни в Новой Гвинее. И хотя Маклай хорошо знал людей, но в Аниа он совершил большую ошибку, наняв шведского матроса с китобойного корабля – Ульсена.

Ленивый, трусливый лежебока Ульсен принадлежал к тем матросам, которые поныне называются на всех морях мира «бичкомберами» – «чесателями берегов». Отправляясь в Новую Гвинею, Ульсен, очевидно, думал о жизни там как о веселом и обычном пребывании тихоокеанских китобоев на Гаваях, среди туземок. Неизвестно, какие мысли теснились в длинном черепе Ульсена при его сборах в Новую Гвинею, но Маклаю пришлось не раз потом свидетельствовать, что люди с меланезийской формой черепа оказались в тысячу раз благороднее, смелее и предприимчивей Ульсена. Маклай в своих дневниках не жалел чернил, чтобы очертить трусость, жадность и леность Ульсена.

Так или иначе, Маклай был рад тому, что нашел людей, согласившихся ехать с ним на далекий берег. Ульсену, очевидно, отставшему от судна или списанному с него, на первых порах было все равно.

Вторым спутником Маклая был Бой, полинезиец с острова Ниуэ близ королевства Тонга. Остров этот славился во всей Океании обилием плодов и свободолюбивыми людьми.

После Самоа русский корабль посетил остров Ротума, причисляемый к архипелагу Фиджи, хотя Ротума лежит километрах в пятистах от Фиджийских островов. Люди на Ротуме живут только на побережьях, у кольца пальмовых лесов, а внутри острова вряд ли кто отваживался бывать – там бродили огромные стада диких свиней. Ротумцы считались хорошими знатоками Океании, смелыми мореплавателями, и много морских дорог сходилось к их хижинам на берегах острова.