Сергей Марков - Тамо-рус Маклай

Мне хочется Вам сказать следующее: если Ваши коллекции очень важны, важнее всего, что собрано до сих пор во всем мире, то и в этом случае все коллекции Ваши и все научные наблюдения ничто в сравнении с тем наблюдением о свойствах человека, которое Вы сделали, поселившись среди диких и войдя в общение с ними и воздействуя на них одним разумом... Не знаю, какой вклад в науку, ту, которой Вы служите, составят Ваши коллекции и открытия, но Ваш опыт общения с дикими составит эпоху в той науке, которой я служу, – в науке о том, как жить людям друг с другом. Напишите эту историю, и Вы сослужите большую и хорошую службу человечеству. На Вашем месте я бы описал подробно все свои похождения, отстранив все, кроме отношений к людям...»

Маклай в раздумье отложил письмо. Великий человек ошибается. Маклай посвятил жизнь науке и во имя ее сделал многое. Наука – его оружие. Этим оружием он борется и за то, чтобы мир признал папуасов равными всем другим людям. Он никогда не оставит, не бросит этих людей на произвол судьбы, и ради них он пойдет на все. Он разведет на Берегу Маклая благоуханные сады, приучит папуасов к плугу, книге... Он изучит, как никто, эту страну – людей, растения, животных, птиц – и расскажет в больших книгах о рождении счастливой страны в лазоревом океане.

...Маклай проснулся до восхода солнца, умылся и поднялся на капитанский мостик. Свежий утренний ветер шелестел листами альбома – «тамо-рус» зарисовывал синие горы Мана-Боро-Боро и звенья Архипелага Довольных Людей.

...22 марта 1883 года вместе с Каином Маклай пошел к жителям Сегу. Здесь Каин перевел речь «лунного человека» островитянам.

Великий друг чернокожих спрашивал папуасов: дадут ли они ему остров Мегаспена, зеленый клочок земли в заливе, для постройки хижины? Люди Сегу не только согласились отдать остров Маклаю, но и обрадовались тому, что «тамо-рус» будет жить с ними.

Через день «Скобелев» выбрал якорь и, оставляя высокую волну в кильватере, пошел проливом Изумруд от берегов Новой Гвинеи...

В пору светлых летних ливней Маклай возвратился в Сидней. И снова Маклай стоит у пепелища... Коттедж в парке выставки сгорел. В огне погибла часть многолетних трудов Маклая, в том числе и препарированный мозг темнокожих людей. Хорошо, что еще не все коллекции хранились в коттедже: все наиболее ценное лежало на правительственном складе.

Вернувшись в Австралию, орнитолог Отто Финш не упускал случая посетить биологическую станцию, где работал Маклай. Немец часто заглядывал сюда, он знал все о работах великого русского странствователя, вплоть до подробного содержания его коллекций.

Орнитолог писал, что Маклай поселился в Уотсон-Бей одиноко и очень неустроенно. Жил в деревянном доме, где никого, кроме него, не было. Здесь даже нельзя было приготовить завтрак, вскипятить чай. Комната Маклая была заполнена банками со спиртом, в сосудах лежали человеческий мозг, мелкие животные, разные другие препараты. Попасть сюда из Сиднея можно было только утром, с пригородным пароходом, а уехать вечером.

Отшельник Уотсон-Бей имел под боком у себя соседей. На берегу бухты, в поместье Клобелли, жил государственный деятель Нового Южного Уэльса – сэр Робертсон с пятью дочерьми. Одна из них, Маргарита, молодая вдова, сделалась впоследствии избранницей Маклая.

В своем убежище на берегу Уотсон-Бей «тамо-рус» тревожился за судьбу своих чернокожих друзей. Еще в апреле 1883 года Честер, тот самый английский администратор с острова Четверга, в доме которого русский путешественник лежал чуть не при смерти, получил срочный пакет от премьер-министра Квинсленда. Пробежав бумагу из Брисбена, Честер немедленно помчался в Порт-Морсби и поднял флаг королевы над землею Южной Новой Гвинеи.

В то же приблизительно время Отто Финш в Берлине снаряжал свою экспедицию за счет Ганземана. Финш купил в Сиднее небольшой корабль «София Анн». Сиднейские маляры спешно замазывали бортовую и кормовую надписи на судне и выводили новое слово: «Самоа» – в честь уже занятых Германией островов в Океании. Носились слухи о какой-то будущей германской тортовой «Компании Астралейб». Это уже непосредственно угрожало покою Каина, Саула и других многочисленных друзей Маклая.

Китобойный капитан Эдуард Дальман, исследователь Антарктики, пропадал целыми днями в порту и корабельных мастерских. Пятнадцать немецких моряков ходили за ним сзади, заломив набок шляпы и дымя сигарами. Прибыл из Берлина и Отто Финш. В воздухе пахло грозой.

Мечта о новой стране на коралловом берегу вспыхнула в мозгу Маклая с новой силой. Ни женитьба на Маргарите Робертсон, ни рождение первенца не отвлекли Маклая от его замыслов. На тридцать восьмом году жизни, полной лишений и опасностей, жизни бездомной и бесприютной, у него есть наконец близкие люди, семья, свой кров. Всем этим он крепко дорожит, но долг семьянина не помешает ему достигнуть цели, к которой шел он всю жизнь.

Голубую прекрасную страну, которую он открыл, надо заселить людьми, которым дороги его дело и мысли. «Знак Маклая» нельзя доверить людям, которые не стоят этого. Но как это сделать? Ни Квинсленд, ни Новый Южный Уэльс, ни господин губернатор Нидерландской Индии, ни «железный канцлер» в Берлине не позволят Маклаю заселить его берег. А русское правительство? Еще не известно, как посмотрит оно на своевольство Маклая.

Осунувшийся, постаревший Маклай пишет доклад великому князю Алексею Александровичу. Он просит о том, чтобы Россия признала независимость Берега Маклая и право папуасов на самостоятельную жизнь.

Но напрасно Маклай писал о выгодах устройства станции русских кораблей в прекрасном порту Алексей близ Архипелага Довольных Людей, об удобстве порта Константин напротив Бонгу – сановники царской России ответили молчанием.

Напрасно Маклай писал о том, как Германия и другие страны кидаются на новые земли в Океании. Осенью 1884 года Отто Финш, переделав и перекрасив купленный кораблик, вместе с китобоем Дальманом вышел из Сиднея в Меланезию. Заранее все знавший, Отто Финш стал ждать приказа из Берлина, куда ему идти. Приказ был краток и выразителен – отыскивать гавани на острове Новой Британии и северном берегу Новой Гвинеи, «приобретать» как можно больше земель у туземцев. Скоро германский крейсер показался близ Архипелага Довольных Людей. Немецкие лейтенанты бродили по открытому Маклаем порту и давали свои названия мысам и бухтам, по которым всего каких-нибудь полгода назад ходили «тамо-рус», Каин и русские моряки!

Финш побывал в Бонгу, видел посаженные Маклаем растения, узнал, что бычок зебу вместе с коровой живы и невредимы и папуасы уже привыкли к страшной «рогатой свинье». Финш слышал здесь великое имя Маклая всюду. Папуасы, показывая топор, говорили по-русски: «Топор Маклай». Арбузы, тыквы, другие плоды они обозначали русскими словами, прибавляя к ним имя русского друга.