Эжен Сю - Жан Кавалье

– Мой капитан поручил мне, капитан, передать вам: если вы нуждаетесь в товарище для боя конного или пешего, на немецких или испанских рапирах, на кинжалах или мечах, он к вашим услугам. Вы кажетесь ему одним из тех отважных товарищей, которые охотно привязывают свою правую ногу к левой ноге противника, чтобы биться до последней капли крови.

– Клянусь смертью, которую вы упоминаете, сержант, отказа, пожалуй, не будет! – воскликнул мэтр Жанэ с угрожающим видом, внезапно надевая шишак поверх платка, покрывающего его голову. – Знаете вы, что сказал мне сейчас этот нахальный драгунишка?

– Нет, мой доблестный капитан, но должно быть какую-нибудь грубость, подсказанную завистью: ведь всем известно, что сен-серненские драгуны сильно завидуют воинственному виду мещанской гвардии.

– Эго очень возможно, но возвратимся к этому негодяю. Представьте себе, сержант! Он сначала заговорил со мной до того вкрадчиво, что я подумал, что он хочет исполнить только долг приличия: «Сегодня очень жарко, капитан». – «Действительно, очень жарко, драгун», – ответил я ему. – «В таком случае, капитан, вы должны мне дать, чтобы освежиться, ломтик от этой прекрасной дыни, которую вы держите под мышкой». – «Какая дыня, драгун?», – воскликнул я, опуская голову. Осматриваюсь... Нахал имел в виду мой шишак, который, удобства ради, я держал под мышкой. Слыхано ли подобное нахальство? – воскликнул мэтр Жанэ, чувствуя, как его гнев воспламеняется при виде Ляроза, который приближался с насмешливым видом, ударяя кончиком хлыста по голенищам своих крепких сапог.

– Ну что, капитан? – нахально проговорил драгун. – Вы решились-таки снова надеть железный горшок на вашу почтенную шарообразную голову? Будьте осторожны: солнце палит; ваша голова изжарится в нем, как яйцо в котле.

– Обнажите, капитан, шпагу! Раскроите рыло этому негодяю, а потом можно будет прогнать его сквозь строй, – воскликнул Бонляр, взяв миролюбивого мещанина под руку, с единственной целью воспользоваться суматохой и поудобнее стащить пороховницу капитана, серебряные украшения которой и красные шелковые кисти возбуждали его алчность.

– Мы пожалуемся на тебя твоему капитану, нахальный солдат! – воскликнул кожевник. – Разве ты не знаешь, каким почетом пользуется мещанство?

– Только потому, что мой тесть и капитан трусливее зайца в своей норке и безвреден, как новорожденная овца, ты осмеливаешься оскорблять его! – воскликнул Биньоль, до сих пор хранивший глубокое молчание. – Убирайся и задевай людей, способных дать тебе отпор, трусишка!

Мэтр Жанэ вознаградил своего зятя гневным взглядом. И потому ли, что его замечание глубоко оскорбило его, потому ли, что его возмущал шепот окружавших, он решительно направился к драгуну и сказал:

– Бессовестный мерзавец, я приказываю тебе немедленно убраться отсюда или мои люди тебя арестуют!

– Берегитесь, я вижу под его курткой рукоять кинжала, – проговорил Бонляр, и обхватив Жанэ как будто для защиты левой рукой, правой ловко снял с цепочки пороховницу и отправил ее в свои бездонные карманы.

Этот первый успех придал смелости микелету: он решил, что нет ничего выгоднее и забавнее, как украсть меч и портупею у капитана-мещанина.

– Достойные граждане! – воскликнул Бонляр, подавая пример прочим. – Окружите вашего капитана, и станем вплотную, как осы вокруг трутня.

– Да, да, никто не оскорбит нашего капитана, разве переступит через наши тела! – воскликнули горожане, шумно теснясь в кучку.

– Посмотрите-ка, как курица с цыплятами нападают на ястреба, – проговорил Ляроз, презрительно глядя на взбешенных мещан.

– Теперь будьте беспощадны, доблестный Гектор, неустрашимый Ахилл! Хватайте его за шиворот! – воскликнул Бонляр, здорово толкнув капитана.

Удар был до того силен, что шишак мэтра Жанэ упал. Микелет имел нахальство присвоить его себе, запасшись заранее пороховницей, мечом и портупеей, которую он отцепил во время стычки. Затем он ловко стушевался, смешавшись с толпой и оставив мещан и драгун обмениваться тумаками. Эта драка становилась все яростнее, как вдруг раздались трубные звуки, звон колоколов и барабанный бой. И со всех сторон послышались крики: «Да здравствует маршал де Вилляр!» Жанэ поспешно собрал свою стражу, выстроив ее в ряд. Но в ту минуту, как в Воротах Звона появились передовые драгуны маршальского конвоя, он заметил, несколько поздновато, что у него нет ни платка, ни пороховницы, ни меча, ни портупеи, ни шишака. Шествие приближалось. В своем отчаянии продавец духов пожертвовал достоинством своего зятя и лейтенанта. Он без дальнейших околичностей забрал остроконечную железную шапку Биньоля и завладел его мечом, оставив ему ножны. Благодаря этому займу, он был в состоянии скомандовать своему войску отдать честь маршалу, который вскоре появился, окруженный главным штабом.

Люи-Гектору герцогу де Вилляру было тогда сорок шесть лет. Его лицо, все еще весьма благородное, в молодости отличалось нежностью и выдающейся красотой. Его красивые черные брови обрисовывались смелыми дугами, нос у него был правильный римский, рот выражал тонкую насмешливость и повелительную твердость, усы красиво оттеняли все лицо. В высшей степени изящная осанка еще более подчеркивала великолепие его одежды из алого бархата, шитой серебром. На груди у него была голубая орденская лента. Пучок длинных белых перьев колыхался над шляпой, окаймленной великолепным испанским шитьем. Маршал, бывший первый паж главных конюшен, мастерски управлял своим прекрасным боевым конем, на котором он сражался в кровавый и славный день битвы при Гёхштетте. Толпа, на которую внешний блеск всегда имеет ошеломляющее влияние, приветствовала вступление маршала бесчисленными криками. Его величественный вид и роскошная одежда вызывали неустанное восхищение. Зрелище, действительно, было чудное, благодаря целому снопу солнечных лучей, падавших на ослепительное маршальское шествие: перья колыхались в воздухе, лошади горячились, возбужденные трубами и барабанами. Дворяне, конюшие, пажи Вилляра, одетые так же великолепно, как и он, шли вслед за ротой его почетной стражи. Крича громче всех отчаянных крикунов: «Да здравствует маршал!», Жанэ обратил на себя внимание Вилляра, который, пораженный странной наружностью мещанина и его ополченцев, остановил на мгновение свою лошадь, и спросил у г. де Лялянда, кавалерийского полковника:

– Кто такие эти люди, в особенности тот толстяк в чулках лимонного цвета, с остроконечной железной шапкой, такой красный и крикливый?

– Это капитан мещанской гвардии и его люди, г. маршал, – ответил Лялянд вполголоса и улыбаясь.

Вилляр на мгновение остановился посмотреть на этих мирных горожан, которые, с мэтром Жанэ во главе, словно окаменели под своими уборами, усиливаясь придать себе воинственный вид, когда заметили, что маршал удостоил их своим вниманием.