Василий Шукшин - Любавины

– С приездом! – Елизар широко улыбнулся.

– Ты пьяный, что ли? – спросил Кузьма.

– По какому делу к нам?

– Новый председатель тоже пьет?

Елизар враз посерьезнел.

– Мы на вопросы… разных людей не отвечаем.

– Где председатель? – строго спросил Кузьма.

– Поехал в район, – поспешил с ответом Елизар, но потом вдруг озверел: – Ты не ори на меня! – он стал подниматься. – Ты кто?! Документы! А то я те счас…

Кузьма толкнул его в грудь. Елизар грузно плюхнулся на лавку и навел на Кузьму свирепые мутные глаза.

– Ты что… длинноногий?… Тебя поперли раз – мало? Еще надо?! – Елизар стукнул кулаком по столу. – Сма-ат-ри у меня!

– Сиди.

Елизар не присмирел, как ожидал Кузьма, а снова медленно стал подниматься.

– Сядь!

Елизар, не сводя с него пьяных глаз, зашарил правой рукой по кромке стола, отыскивая скобочку выдвижного ящика.

Кузьма дал ему выдвинуть ящик. И только когда тот начал лапать по ящику, отыскивая что-то среди бумаг, Кузьма, резко перегнувшись через стол, взял из ящика наган и пошел из сельсовета, не оглянувшись на Елизара.

«Ну, дела!… Тьфу, черт!», – Кузьму коробило от неприятных чувств. На душе было погано.

Весь день сегодня какой-то – через пень колоду. То с Егором стычка, то Клавдины слезы при встрече, то этот дурак с наганом… Надо было что-то придумать, куда-то девать себя, унять как-то взлохмаченные чувства. И пришла желанная и властная мысль – Марья. Захотелось увидеть ее, услышать голос… И уж ноги сами собой свернули в переулок и зашагали под горку, к береговой улице, где жил Любавин Егор… И вспомнился опять сам Егор, утренняя встреча с ним.

Кузьма остановился.

«Егор – враг, враг сильный и жестокий». Кузьма ехал в Баклань с неуклонной и ясной целью: уничтожить врага. Марья все усложняла. Он понимал, что, преследуя Егора, будет больно бить Марью. Будет бить Марью, будет тяжело и больно бить себя. Так, очевидно, и произойдет. И тем сильнее захотелось увидеть ее теперь.

…Марья, ничего не понимая, долго смотрела на него.

– Здорово! – повторил Кузьма, невольно улыбаясь.

– Опять с Егором что? – спросила она, так и не поздоровавшись, – перепугалась, увидев Кузьму в милицейской форме.

– Что с Егором? – Кузьму несколько насторожил этот вопрос. – Ничего с твоим Егором не случилось, корчует пни.

– Ну?…

– Что?

– Зачем пришел-то?

– Так. В гости.

– Господи! – Марья села на лавку – Ты сдурел, что ли?

– Почему?

– Он еще спрашивает! А зайдет кто?… Егор приедет?

– Ну и что?

– Нет, Кузьма, уходи, – Марья решительно поднялась. – Уходи, Кузьма.

– Да погоди ты! Что ты, как эта… Что я тебе сделаю-то? Посижу и уйду.

Марья неохотно покорилась. Задернула занавески на окнах и стояла посреди избы, одолеваемая противоречивыми чувствами.

Кузьма снял фуражку, шинель, сел к столу, огляделся.

– Как сын? – привстал, заглянул в зыбку.

– Растет, что ему… Ты где был-то?

– На курсах. Милицейское дело проходил, – Кузьма как будто впервые посмотрел на Марью. Она пополнела за это время. Налилась здоровой, разящей силой. Только глаза все те же – ласковые, умные и добрые.

«Так и будет всю жизнь мучить меня», – подумал он.

В окна било лучами заходящее солнце. Красноватый мягкий сумрак заполнял избу

– Смешной ты, Кузьма. Жену-то видел?

– Видел. А что?

– Тут уж подумали, что совсем уехал.

– Ты тоже так подумала?

– А мне-то чего думать? – Марья зажгла лампу.

– Да, конечно… – голос Кузьмы дрогнул. Подумалось: «А что, если бы она опять пришла за Егора просить? Отпустил или не отпустил бы? – И решил: – Нет, не отпустил бы».

Марья тряхнула головой, запрокинула назад полные, крепкие руки, поправила волосы.

– Ой, Кузьма, Кузьма…

Он встал с лавки, хотел подойти к ней.

– Кузьма! – Марья сделала строгие глаза.

Он сел.

– Ты что? Ты в своем уме? У нас дети у обоих.

– Эх, Маша… что-то не так у меня в жизни, – Кузьма, запустив пятерню в волосы, несколько минут сидел неподвижно, смотрел в пол.

Неподдельная скорбь его тронула Марью, она подошла к нему, положила на плечо руку.

– Чего мучаешься-то?

– Не люблю Клавдю. Что я сделаю?… Разве можно так? Домой идти – хуже смерти. Нельзя так! А дочь люблю до слез. И тебя люблю.

Марья осторожно убрала руку. Кузьма поднял голову – в глазах стояло горе. Марья погладила его по голове.

– Головушка ты моя бедная… Опять мне тебя жалко, Кузьма. Ну как же ты так? Ведь Клавдя-то хорошая вон какая… Ждала тебя…

– Да… Хорошая, конечно. Может, я плохой.

– Зачем же ты женился, раз не по сердцу она тебе?

– Откуда я знал?… У тебя есть выпить?

– Напьешься ведь?

– Нет, выпью немного, – может, лучше станет.

Марья колебалась: и хотелось дать Кузьме выпить, – может, действительно легче ему станет, – и боялась.

– Слабенький ты, Кузьма, опьянеешь… Иди домой.

– Что ты все время меня – слабенький, слабенький!… Какой я слабенький?

Марья негромко засмеялась и полезла под пол.

Кузьма сидел у стола и думал так: заложить бы сейчас коня, взять Марью с сыном, маленькую Машу и уехать куда глаза глядят. «Небось место на земле найдется».

Марья подала ему из подпола четверть с самогоном:

– Подержи-ка.

Он поставил четверть на лавку, помог Марье вылезти.

– Что мы делаем, Кузьма?

– А ничего, – Кузьма полез в угловой шкаф за посудой. – Стаканы где у тебя?

– Там. Подожди, я сама достану. Садись уж и сиди. Не миновать нам беды, Кузьма, сердце чует.

– Ничего! – Кузьма размашисто прошелся по избе, сел к столу.

– Клавдя-то не будет тебя искать?

– Нет, не будет, – однако пугливое счастье его поджало хвост, мимолетно подумалось: «Что же все-таки будет сегодня?». – Давай не говорить об этом, Марья.

– О чем?

– О Клавде, о муже твоем…

Кузьма налил себе стакан, Марье – поменьше. Взял свой, посмотрел на Марью… Не думал он, что так кончится его день. А может он еще не кончился?

– Ну?…

– Давай, – Марья тоже подняла стакан.

В этот момент взыкнула уличная дверь, простучали в сенях чьи-то сапоги. Кто-то остановился перед дверью в избу и искал рукой скобу – в сенях темно было…

Кузьма похолодел. В ушах зазвенело…

Дверь распахнулась. Вошел Елизар Колокольников. Остановился у порога.

– Здорово живете, – сказал он.

Кузьме показалось, что Елизар усмехнулся.

– Здорово, Елизар, – откликнулась Марья тихо.

Кузьма насилу проглотил комок, распиравший горло.

– Ты чего?

– Кузьма Николаевич… – Елизар прошел на середину избы, он был уже трезв. – Отдай мне его. А то я не знаю… Отдай, Кузьма.

Кузьма не сразу понял, что речь идет о нагане, который он взял у Елизара из стола. И вместо страха – так же быстро – вскипела в нем острая злость. Он достал наган, разрядил, ссыпал патроны в карман, бросил его Елизару.