Григорий Мирошниченко - Юнармия

Мы опустили на землю свою холодную железную кладь и стали растирать носы и щеки.

– Ну, пошли скорее, а то и вовсе померзнем, – сказал нам Порфирий.

Мы опять подобрали инструмент и, пригнув головы, полезли на новый, еще более крутой откос. Шли цепью, гуськом, змейкой. Порфирий первый подставлял голову порывистому ледяному ветру. За ним карабкались Андрей, Сенька и я. Васька тащился последним.

По ребру горы метель гнала густое сплошное волокно снега и песка. Мы так и захлебывались мелкой холодной крупой. Сквозь свист и жужжанье ветра до нас еле до­несся голос Порфирия:

– Стойте… А где Васька?

Мы оглянулись и увидели, как снизу почти на четве­реньках ползет на бугор весь облепленный снегом Васька.

Порфирий спустился к нему и за руки втащил его на верхушку горы.

– Гайку чуть не потерял, – сказал Васька, задыхаясь.

На семнадцатой версте Порфирий остановил нас. Мы огляделись. Железнодорожный путь в этом месте был стиснут с двух сторон крутыми, почти отвесными стенами суглинка. Когда то тут была сплошная гора; ее прорезали узким коридором и проложили рельсы.

Порфирий оказал Сеньке:

– Залезай, брат, вон на ту гору да посматривай кру­гом. Ежели кого заметишь, свисти.

Сенька попробовал было свистнуть, но губы у него око­ченели.

– Свист отмерз, – сказал он и засмеялся.

– Ну, так рукой махни.

Сенька полез на гору, а мы взялись за работу.

Порфирий ковырнул ломом землю. Стукнул несколько раз и выругался.

– Проклятая, хуже железа.

Он ударил со всего размаху и вывернул кусок мерзлой земли.

– Стукни-ка, Андрей, кувалдой, а вы, Гришка с Вась­кой, отвинчивайте болты.

Мы налегли на ручку ключа. Болт не поддавался. Мы навалились еще сильнее. Ни с места. Наконец болт скрипнул тихонько и пошел.

Так мы отвинтили четыре болта, а больше сил не хва­тило. Не поддаются болты. Порфирий вместе с нами взял­ся за ключ. Мы нажали изо всех сил, но гайки сидели, как мертвые.

– Рубите зубилом!

Я наставил под головку болта котельное зубило. Анд­рей размахнулся и ударил по нему кувалдой.

Головка слетела прочь и запрыгала по шпалам. Одна, другая, третья… А на четвертой опять заело.

– Руби! – подгонял нас Порфирий, а сам что есть си­лы ворочал ломом подошву рельса.

Время шло быстро, а работа подвигалась медленно. Уже и солнце выползло из-за вершины, а рельс не подда­вался.

Сенька совсем замерз на горе. Он дул на руки и прыгал с ноги на ногу, как заводной.

– Семнадцатая… Вот тебе и семнадцатая, – ворчал Порфирий, наваливаясь грудью на лом. – Нашли местеч­ко. Камень на камне. А тут еще мороз чертов… И гайки крепкие попались.

– Стой, ребята! Дальше дело не пойдет, – сказал он после того, как у меня сломалось зубило, а у Андрея из ключа выскочила ручка. – Крой на станцию!

– Зачем на станцию? – спросили мы.

– Может, там чего придумаем.

Ветер рвал полы наших полушубков, свистел у нас в ушах. Целых два часа шли мы до ближайшей станции Киан.

Станция эта находилась в межфронтовой полосе и была брошена на произвол судьбы. Кругом станционной постройки валялись кучи соломы, разбитые лампы, ло­маные столы, стулья.

– Броневик, наверное, уже вышел. Не успеем, – ска­зал Сенька.

– Что же делать? – спросил Васька.

Порфирий ничего не ответил и побежал к пакгаузу. Мы стояли на платформе, как примерзшие.

Наконец Порфирий вернулся.

– Нашел! – сказал он и махнул нам рукой.

Мы побежали за ним к пакгаузу.

Там на втором пути стояла платформа, груженная бу­лыжником.

– Кати платформу! – крикнул Порфирий. – Переведем ее на главный путь, а оттуда – внизю Пускай раскатится и сковырнет броневик.

Мы все разом уперлись в платформу – кто грудью, кто плечом.

– Навались! Навались! – командовал Порфирий.

Но платформа стояла на месте.

– Вот, подлая, примерзла как! Ну-ка еще! Навались!.. Навались… Пустите-ка меня в середину, ребята. Раз!..

Платформа даже не дрогнула.

– А броневик, верно, уже вовсю наворачивает, – ска­зал Васька уныло.

Мы только цыкнули на него и опять нажали изо всех сил.

– Ни черта не берет!

– Давай бревно, – сказал Порфирий. – Вставляй лом в колеса!

Андрей просунул между спицами лом, Сенька подложил под колесо бревно.

– Ну-ка еще… Раз, два, дружно!..

Мы перевели дух и опять налегли.

Колеса заскрипели.

– Ну-ка еще… Раз, два, дружно!..

Платформа пошла.

– Колеса бы ей подмазать! – закричал Васька. – Она бы тогда у нас экспрессом покатила!

– Пойдет и так, курьерским пойдет, – сказал Сенька, еле поспевая за платформой.

А платформа все прибавляла ходу, ровно постукивая на рельсах.

Мы уже бежали бегом, держась за буфера. Мороза будто бы и не было. Нам стало жарко.

– Переводи стрелку! – закричал Андрей, когда плат­форма миновала контрольный столбик.

Сенька оторвался от буфера и быстро перекинул ба­ланс стрелки.

Платформа перешла на главный путь.

– Ну, ребята, поддай ей жару! – крикнул Порфирий.

Мы отпустили платформу, а потом с разбегу догнали ее и одним толчком пустили вперед, под уклон.

Катит платформа… Выстукивают колеса… Вот уже ее не видно, только снизу доносится до нас глухой шум. Ко­леса идут с подсвистом, как будто где-то ножовкой режут сталь.

– Ну, товарищ красноармеец, – протягивая Сеньке руку, сказал Порфирий, – может, теперь доконаем «По­беду»?

– Доконаем, товарищ командир! – весело ответил Семен. – Ей с нашим булыжным экспрессом не разойтись – путь один.

Мы долго стояли и слушали гул убегающей платформы.

– А не остановится она по дороге? – тревожно спро­сил Васька.

– Нет, уже теперь ее никакими силами не удержишь. Пока на «Победу» не наскочит, до тех пор не остановится.

– А мы отсюда услышим, как они грохнутся? – опять спросил Васька.

– А мы и слушать не будем, – сказал Порфирий. – Мы домой пойдем, да еще самой окольной дорогой, чтобы нас дозоры не зацапали.

– Эх, жалко! – покачал головой Васька. – Хоть бы одни раз посмотреть, как платформа с броневиком сши­бается.

Темнело, когда мы подходили к поселку. В крайних избах зажигали огни. У тупика Порфирий кивнул нам го­ловой и исчез в воротах.

А мы побежали на вокзал разузнать, что слышно.

На перроне суетились казаки, взад и вперед бегали дроздовцы, толпились мастеровые.

– Видно, удалось, – прошептал Васька.

– Да уж не зря народу так много. Ясно, что удалось.

Мы затесались в самую гущу толпы. Какой-то молодой парень из иногородних сказал над самым моим ухом:

– Понимаешь, в щепки! Молодцы большевики!

Андрей глянул на меня. Мы перемигнулись.

Парень заметил это и оборвал разговор:

– Ты что?

– А ничего.

– То-то, ничего, – сказал парень.

Мы с Андреем юркнули в подъезд. Там на ступеньках сидели железнодорожники. Один из них, стрелочник рас­сказывал: