Леон Юрис - Боевой клич

После восьмичасовой тренировки, продолжавшейся всю ночь, все отделение добралось до казармы в полуобморочном состоянии.

— Казановы из меня не выйдет, — простонал Элкью Джонс. — Кто придумал эту ночную пытку? У меня ведь сегодня увольнительная, и я договорился с девчонкой, чтобы она ждала у ворот базы. Ха-ха, каких там ворот! Мне бы до гальюна доползти.

— Да, русские морпехи правы — это действительно полный песец, — откликнулся Сияющий Маяк. — Я отлично представляю этого отвратительного толстого северного койота. Хочешь, такую татуировку тебе сделаю?

— Может, лучше выйдешь и скажешь девочке, что я в карцере, а, вождь?

— А ты ее уже трахал?

— Как я понимаю, это должно было случиться сегодня. У ее отца есть ранчо, и мы хотели провести там уик-энд, но... посмотрите теперь на несчастного толстяка, на бедного Ламонта Куинси Джонса! Разве может он кого-нибудь трахнуть после такой ночи?!

Несколько человек согласно покивали головами.

— Так вы считаете, что не может, джентльмены? — возвысил голос Элкью. — Что ж, посмотрим. Я не опозорю флаг морских пехотинцев!

С этими словами, он, кряхтя, слез с койки и направился в гальюн, чтобы побриться.

— Ну и ну! — присвистнул Дэнни, с трудом отрывая голову от подушки. — Это та самая девчонка, что морочит ему голову уже две недели?

— Да, та самая скво, — важно кивнул Сияющий Маяк. — Я предупреждал его, что она хитра, как лисица, и если сейчас не подцепит себе мужа из двадцати тысяч парней, шатающихся по Сан-Диего, то до конца дней своих будет одна горбатиться на своем ранчо. Кстати, это ранчо и есть ловушка для бедного Элкью. Там его схватят, раскрасят и оскальпируют...

Машина Нэнси Ист, поджидавшая Элкью у ворот, вызвала одобрительный свист и восторженные возгласы идущих в увольнение морпехов. Реакция на Нэнси была более прохладной, что, впрочем, не смутило Элкью, бодро втиснувшегося на сиденье рядом с ней.

Несмотря на усталость, Джонс твердо решил «не опозорить чести флага», зато Нэнси сразу почувствовала его состояние и, в свою очередь, исполнилась решимости воспользоваться этим и заполучить себе столь завидного мужа.

Едва они оказались на ранчо, как она заставила его переодеться и, сунув в руки теннисную ракетку, погнала на корт, где Элкью позорно всухую проиграл первый же сет. Тут уж Джонс не мог уронить престижа Вооруженных сил и, невзирая на усталость, так яростно боролся в последующих сетах, что выиграл их все.

Однако его надежды на заслуженный и долгожданный отдых не оправдались, ибо в следующий момент он обнаружил себя верхом на свирепого вида монстре, которого все на ранчо ласково называли лошадью. Чудовище мучило его добрых два часа, гоняясь за не менее отвратительным зверем, которого оседлала Нэнси. С тех пор Элкью возненавидел лошадей. Он мужественно стерпел и эту пытку, предвкушая по крайней мере вкусный обед. Обед действительно был что надо, но вся беда в том, что Нэнси приспичило устроить его на лоне природы, и несчастный Элкью еще около часа волок на себе корзины с едой на это самое «лоно». О такой мелочи, как небольшая получасовая разминка в бассейне перед обедом, и упоминать не стоит. А вечером, когда отяжелевший от съеденного и пережитого Элкью развалился в кресле перед камином, за него принялась мамаша Нэнси. Она говорила так много и быстро, что Элкью иногда казалось, что он совершенно не понимает по-английски. И тут до него дошел весь ужас положения. Ловушка! Нэнси с мамашей наверняка не выпустят его отсюда живым и свободным.

«Не дрейфь, морпех, — мысленно сказал он себе. — Нужно попробовать извлечь максимум выгоды при минимальных потерях».

Наконец мамаша Нэнси угомонилась и отправилась спать. Элкью с готовностью последовал ее примеру. Однако едва его голова коснулась подушки, как в дверь комнаты тихо постучали и на пороге появилась Нэнси в ночной рубашке и халате. Элкью наскоро осмотрел комнату в поисках микрофонов, сигнальных устройств и мин-ловушек, которые могла установить мамаша. Закончив осмотр, он повернулся к Нэнси, стоявшей в дверях. А что, в полутьме она была очень даже ничего. Морпехи, вперед!

— Я принесла тебе еще одно одеяло. — Она присела на краешек кровати. — Ночи здесь холодные.

Реакция Элкью была точно такой же, как и у любого морпеха, Он привлек Нэнси к себе и поцеловал.

— Нет, я должна идти.

— Ну, побудь со мной чуть-чуть. Две минутки...

Она нежно поцеловала его и вдруг отстранилась.

— Что такое, Нэнси? — изумился Элкью.

— Вы, морпехи, все одинаковые, — надула губы амазонка. — Вам только одно нужно.

— Как ты могла подумать так обо мне? — трагически прошептал Элкью. — Да я без ума от тебя.

Она снова поцеловала его и снова отстранилась.

— Скажи мне, что ты любишь меня, Элкью.

— О Господи, ну, конечно, люблю.

— А нежно можешь сказать?

— Я люблю-ю тебя, ки-иска.

— Очень любишь?

(Давай, парень, она уже готова.)

— Оч-чень! — Он привлек ее к себе и уложил рядом.

— Нет-нет, я просто боюсь, что ты такой же, как и все.

Ответом был протяжный вздох и молчание. Полежав так некоторое время, Нэнси решила, что, вероятно, бывают моменты, когда мужчина должен показать характер, и тогда она сдалась.

— Я твоя, Элкью, — страстно прошептала Нэнси. — Бери меня.

А гордость Корпуса морской пехоты давно уже крепко спал, сладко посапывая под теплым пуховым одеялом.

Почта!

Вокруг дежурного сержанта толпились морпехи, а он выкрикивал имена и раздавал письма. Константин Звонски стоял в стороне от всех и, опустив голову, вслушивался в имена. Но вот письма были розданы, и снова сержант не назвал его фамилии. Ски постоял некоторое время, глядя на читающих письма друзей, потом сунул руки в карманы и побрел прочь из казармы.

Как-то вечером, часов этак в двенадцать, я вернулся в казарму и, поскольку перед этим изрядно нагрузился пивом, сразу прошел в гальюн. Едва я вошел туда, как сразу заметил Ски, стоявшего у крайнего умывальника. Увидев меня, он отвернулся. Почуяв что-то неладное, я направился к нему. Сегодня он отпросился у меня от занятий, а Ски не из нытиков или симулянтов. Я тогда еще подумал, что это, наверное, из-за его девушки. Ничто так быстро не добивает солдата, как плохие вести из дома или вообще отсутствие всяких вестей. Поэтому я отпустил его отдохнуть денек.

— С тобой все в порядке, Ски?

— Да, — прошептал он, не поворачиваясь, и попытался незаметно сунуть в карман какой-то пузырек.

— Ты не заболел?

— Отвяжись. — Голос у него был хриплый и неестественный.

Я обошел его.

— Что у тебя за пузырек?

— Отвяжись, Мак.

— Отвечать, когда я спрашиваю!

— Иди ты!.. — прошипел он и попытался проскочить мимо меня, но я поймал его за плечи и развернул к себе. А в следующий миг он набросился на меня, как дикий кот, и поскольку я был доверху заполнен пивом, то первый же удар свалил меня на пол. Правда, я тут же провел захват ногами, и Ски тоже оказался на полу. Я не хотел сильно бить его, но он так буйствовал, что удержать его оказалось просто невозможным, поэтому после того, как он несколько раз крепко достал меня по челюсти, я решил больше не церемониться и двумя сильными ударами наконец успокоил его. Ски остался лежать на полу. Кровь хлестала из его разбитого носа, но он только скрипел зубами, бессмысленно уставившись в потолок.