Валерий Барабашов - А смерть подождет

Но Линда и сама время от времени мучилась, вполне благосклонно поглядывая на Альфонса. Но сердце её принадлежало Гарсону-красавцу…

Гарсона теперь не было, у въезда на питомник висит его портрет на блестящей металлической пластине, и хозяин Альфонса, Рискин, выгуливая как-то их обоих с Линдой, подвел к этой самой пластине, и сказал:

— Это Гарсон, наш герой. Он погиб, умер. Попрощайтесь с ним.

И Альфонс, и Линда поняли из этой недлинной речи инструктора только одно слово — Гарсон — кличку овчарки они, конечно, помнили, и про Чечню в разговорах своих хозяев не раз слышали, а что уж там случилось с Гарсоном в этой Чечне — собачьему уму не понять.

Но псы посидели минуту-другую у блестящей пластины, как им было велено, позевали и помахали хвостами.

Прощай, Гарсон!

Год — большой срок и для человеческой памяти, а уж о собачьей и говорить нечего.

В вольерах питомника поднялся страшный лай, когда псы увидали «постороннего», забытого уже человека — хозяина Линды. Уж как они бесновались, скалили зубы, прыгали на решётки, увидев хромающего по дороге чужака!

А Олег, оставив на площадке у ворот Центра «Таврию» (отец отдал ему ключи от машины), спешил в дальний конец вольерного ряда, где, уже увидев его, радостно повизгивая, металась по загородке дорогая его сердцу четвероногая девочка.

Он выпустил её, и Линда с разбегу прыгнула ему на грудь, восторженно лаяла, лизала лицо, и в глазах её светилось счастье: дождалась! дождалась! Хозяин вернулся! Вы слышите, Туман, Барон, Рокки, Джой, Альфонс?… Он вернулся! Он будет теперь здесь, с нами, со мной! Мы будем с ним работать, искать и находить то, что он прикажет, теперь мы уже не будем никогда разлучаться. И почему вы не радуетесь вместе с нами? Почему в вас столько злобы? Или это просто зависть?

За трогательной этой встречей с иронией в глазах наблюдал подошедший сзади Рискин. Сказал, усмехаясь:

— Олег, ты без пересадки прямо к собаке. Даже начальству не показался. Почему к Шайкину-то не зашел? Сейчас совещание. И он сказал, что ты сегодня должен на службу выйти.

— Иду, иду! Здорóво, Серёга!

Олег и Рискину был рад, даже приобнял старлея, похлопал его по спине. А у того на лице — сложное чувство: вроде бы и рад видеть Олега, столько перенесшего за этот минувший год, и в то же время с неодобрением смотрел, как он хромал на протезе, скрытом штаниной, как пытался показать — всё, мол, нормально у меня!… Чудак. Как он собирается работать? Обниматься на радостях со своей Линдой — это одно, а бегать с ней на той же дрессировочной площадке, а главное, выезжать по вызовам дежурного… М-да-а… Ну, посмотрим, посмотрим. Это Александров сгоряча, чего-то всем им, кинологам, доказать хочет. А, может, самому себе… Ладно, поживем, увидим. Жизнь она всё расставит по своим местам.

Рискин вслух ничего не стал говорить, разговор у них на эту тему уже был. Хмыкнул только, когда Олег поскользнулся на посыпанной песком дорожке у вольеров, поддержал его под локоть, но подумал: «Вот, я иду спокойно, а он… И рука же перебитая, господи! Ну какой из него кинолог?!»

Они шли к одноэтажному низенькому дому, где размещались их службы и рабочие кабинеты. В одном из них, с телевизором и компьютером, сидели сейчас дежурные кинологи, ждали начала совещания, объявленного Шайкиным. Сам майор тоже был здесь, нетерпеливо поглядывал на часы. Ему доложили, что Александров уже приехал, но пошёл к собакам, к Линде, это майора зацепило, он и послал Рискина узнать — куда, мол, наш герой направился, напомни ему, что ждём.

Коротая время, офицеры и прапорщики смотрели, телевизор, укреплённый на стене кабинета Шайкина, посмеивались: пьяный Ельцин дирижировал берлинским военным оркестром, потешая как самих музыкантов, так и собравшуюся публику, дипломатов — иные из них отворачивались.

Стыдно, конечно, за президента России. Стыдно и позорно. Шуту — своё место на шестке!

Увидев вошедшего Олега, все встали, шумно приветствовали его:

— О-о, наконец-то!

— Сколько лет, сколько зим!

— А он молодцом! Гляди-ка!

Шайкин подал руку первым.

— С возвращением, Олег Михайлович!

— Спасибо, товарищ майор.

— Рад видеть, Александров! — Это старлей Кровопусков, ветеринар. От него по-прежнему, как и год назад, попахивает спиртным. Значит, у них с Рискиным всё те же приятельские отношения. Значит, и впредь будут здесь, на питомнике, «тайные» выпивки, о которых все практически знали. Знал, разумеется, и Шайкин.

Искренне рад возвращению Олега был капитан Литвинов, кинолог, как говорили на питомнике, от Бога, заместитель Шайкина.

Литвинов обнял Олега:

— Молодчина! Что вернулся, что не скис.

— Кинологи не сдаются! — отшутился Олег.

Стояла чуть в сторонке и Марина Проскурина, ждала своей очереди. Щеголяла она в новеньких лейтенантских погонах, сама ещё не привыкла к ним, время от времени поглядывала на звездочки, слегка поворачивая голову.

— Здравствуй, — сказала она просто и по-мужски пожала руку Олегу. И улыбнулась при этом дежурно, нейтрально. Да, пришел коллега на работу после тяжелого ранения и лечения, все этому рады, и она в том числе. Ничто в поведении Марины не выдало их особых с Олегом отношений, хотя все здесь знали: Александров влюблён в Проскурину, но та не отвечает взаимностью.

— Здравствуй, — сказал и Олег, подлаживаясь невольно под её тон. — Поздравляю! — Он глазами показал на погоны. — Давно?

— Нет, в ноябре приказ был. К Дню милиции.

— Так, товарищи офицеры, прошу! — начальственно произнес Шайкин, усаживаясь за стол и жестом приглашая остальных занять места на стульях, вдоль стены. — Давайте малость поработаем, накопилось много текущих вопросов… Рискин, да выключи ты этот балаган!

На экране телевизора Ельцин, в белой рубашке с закатанными рукавами, отплясывал теперь с какими-то девчатами рок-н-ролл… Завоёвывал любовь избирателей.

… Уже этим утром, едва Шайкин закончил совещание, Олег получил срочное задание: безвестный террорист по телефону «02» угрожал взорвать детский сад на Рабочем Проспекте. Он требовал вывезти детей в аэропорт, предоставить ему самолет и деньги, отправить в Турцию.

Выслушав команду из управления, Шайкин сказал Олегу:

— Вот, видишь, сразу тебя и впрягаем. Линда у нас одна.

Майор имел в виду, что только Линда кинолога Александрова была на тот момент обучена искать взрывчатку.

Александров с собакой уехали, Шайкин обронил вслед автомобилю:

— И чего он, в самом деле!? Ведь еле ходит. Сидел бы дома!

Слышал эти слова старлей Рискин, к нему, собственно, и были они обращены.

Рискин молча покивал, намотал, как говорится, на ус реплику начальства. Подчинённым всегда полезно знать, в какую сторону ветер дует.