Олег Метелин - Сунг

Мою догадку подтвердил «язык», сидящий с завязанными глазами у глинобитной стены сарая. «Дух»был явно не простым боевиком. Достаточно было посмотреть на его аккуратно подстриженную бороду, «пакистанку» из хорошего сукна на плечах и дорогие канадские горные ботинки. Лицо ухоженное, не походит на обветренные физиономии простых дехкан.

Важные гуси в одиночку не ходят – только с хорошей охраной. А если эта птица все же здесь, то можно не спрашивать, куда делась его охрана. Такими делами занимается бойцы спецназа ГРУ – реальные призраки афганской границы, а не какие-то полумифические «черные аисты»…

Я еще раз посмотрел на ботиночки пленного. Хорошая обувь в горах равноценна хорошему оружию. И то, что разведчики не разули пленного, всучив какие-нибудь старые галоши, меня несколько удивило. Грешным делом даже подумал, что дорогую обувь ребята приберегли для кого-нибудь из штабных в качестве презента. А чтобы не таранить их в «эрдэшках» на своем горбу, решили: пусть пока на ногах у «духа» погуляют.

Руслан проследил за моим взглядом, и поскольку мысли у военных сходятся, тут же пояснил:

– Хотели сначала разуть, но передумали.

– Что-то ты не похож на мать Терезу, – заметил я.

Руслан ухмыльнулся:

– Спасибо за комплимент.

Он действительно не был похож на известную героиню духа и католической веры, хотя не выделялся ни ростом, ни разворотом плеч.

В его худощавой фигуре чувствовалась недюжинная сила. А при взгляде в голубые, чуть раскосые по-азиатски глаза, человек понимал: с этим «гомо сапиенсом» лучше не шутить. Даже когда Руслан улыбался, его взгляд оставался напряженным, рысьим. Люди с такими глазами действуют без промедления, а потом не мучаются комплексами вины и рефлексией.

– Этот «дух» дороже самых дорогих ботинок, – сказал майор, – Его ждут в Душанбе живым и здоровым. Поэтому пускай гуляет в своем родном обмундировании, застудится еще или там ножку подвернет…

– Понял… – ответил я, – только не понял, зачем мы тебе понадобились.

Майор промолчал.

Это мне не понравилось. Пограничников учат азам оперативной работы, поэтому я знал термин «использовать втемную». Он означал: выполняющий задание человек не знает истинных целей, ради которых он действует. И это не только акт простого недоверия мало информированному исполнителю. Потом их часто списывают за ненадобностью. А в вопросах жизни и смерти мне совсем не хотелось быть болванчиком в чужих играх.

– Слушай, разведка, кончай в шпионов играть, – сказал я Давлятову, – Сейчас мы с тобой в одной упряжке. И мне желательно знать, ради чего я со своими бойцами задницей рискую.

Руслан выдержал паузу для приличия и как бы нехотя ответил:

– Так и быть, старлей, уболтал… В общем, мы взяли «духа» на сопредельной территории. Где, как, и кто он такой, тебе знать не обязательно. Меньше знаешь, крепче спишь. «Тропили зеленую» [15]на этом участке. В районе отметки «16-04» нас должен был встретить Бурнашов. Но «духи» спутали планы. Вышли раньше нас к границе, оседлали отметку и решили не допустить к своим. Грамотно, суки, сработали – как будто заранее знали маршрут нашего отхода.

– Утечка информации?

– Возможно. Но только не у меня в группе. За своих я уверен, а в остальном пусть разбираются особисты. Это их хлеб – мы разведка, а не «контрики»… В общем, Бурнашов погиб, нужно искать новое место перехода. Здесь не пройдешь: «духи» хоть и понесли потери сегодня (классно вы их потрепали – молодцы!), но все же оседлали выход к Сунгу, перекрыв все тропы, и здесь нам уже не пройти…

– Но мы-то прошли!

– Элементарная мышеловка. Обратно уже не выпустят. Они уверены в себе: с наступлением темноты через Пяндж переправилось еще сотня боевиков. По нашим подсчетам, сейчас здесь «духов» свыше двухсот человек. И вооружены очень серьезно.

Я присвистнул.

… – Чтобы уничтожить эту бандгруппу, – продолжил майор, не обращая внимание на мой удивленный свист, – на этом участке нет достаточных сил ни у вас, ни у «двести первой» дивизии. Чтобы собрать кулак и подтянуть его сюда, потребуется время. «Духам», конечно, вломят, но нам это уже не поможет. Поэтому я принял решение уходить опять в Афган, и прорываться в новом месте.

– Где?

– Где получится. Для этого ты и нужен. На месте прорыва выйдешь к своим погранцам и предупредишь, чтобы не завалили нас как «вовчиков».

– Но почему «Гиндукуш» не может обозначить место заранее и предупредить заставы о вашем появлении? – удивленно спросил я, – Зачем все так усложнять?

– Мы еще не знаем, где нам удастся прорваться. Нельзя предупредить всех. Оповестишь весь участок, а если на заставах среди солдат – таджиков или того хуже, офицеров или прапорщиков, «духовские» информаторы?

– Среди пограничников предателей нет!

– Оставь пафос для собраний. Жизнь есть жизнь, и перестраховка никому никогда не вредила. Так вот: если информация уйдет противнику – нам конец. Другое дело – ты. Выйдешь один, с документами… Объявишь, что привел сдаваться целую бандгруппу… В общем, туфту какую-нибудь прогонишь. За это время «Гиндукуша» в известность поставят, и он нас всех вытащит. Еще орденок получишь за мужество и героизм

– Промашка, Руслан… – ответил я, – Когда я говорил, что пошел к вам без документов – не шутил. Действительно все бумаги на Сунге оставил. И мои бойцы тоже.

– Ч-черт…

– Как вы лоханулись, не пойму. Разве, когда ты в поиск отправляешься, берешь с собой удостоверение личности офицера?

– Ах, ты блядь какая… – матерился Руслан.

– Это ты про меня?

– Про обстоятельства. …Ну что ж, так пойдешь. Будешь молить Бога, чтобы свои же «зеленые» не шлепнули.

– Веселенькая перспективка.

– Что ж, какая есть… Тебя как звать?

– Александром.

– У тебя семья есть, Сашка?

– Родители только.

– А жена?

– Не успел…

Я вспомнил Алену из Хабаровска. Ее мокрые от слез глаза. Губы, распухшие от нашей последней бессонной ночи, горячо шептавшие мне в ухо: «Я дождусь тебя. Обязательно дождусь…» Все-таки надо было жениться на ней – чем она хуже других, во многом, наверное, лучше. Сейчас бы кто-нибудь после меня остался…

Я вспомнил салон самолета Ил-86, рейс Москва-Хабаровск.

Тогда при посадке в салон нас встретила стюардесса – голубоглазая блондинка с высокой грудью.

– Талия полновата, – толкнул меня в бок однокурсник Костя Кашук по кличке «КоКа», с которым нас распределили на Дальний Восток. – Мне нравятся с осиными талиями. А эта лет через пять расплывется как бочонок…

Кашук еще в училище имел репутацию неисправимого ловеласа. Он старался как мог, чтобы поддержать реноме. И даже умудрился закрутить роман с дочерью начальника курса.