Виктор Астафьев - Моя война. Писатель в окопах: война глазами солдата

О своем же народе мне говорить больно, потому что это народ, как сказал мой друг Валентин Курбатов, – народ с дремлющим разумом. А что может дремлющий разум? Даже те семь процентов разума, которые, как полагают, действуют в человеке, включены у нас, русских, на 1,5–2 оборота, так сказать. Народ наш не хочет думать… Простите, о каком возрождении говорить, если вот есть капелька культурных людей в стране, и они всех раздражают, как соринка, как бревно в глазу. Их готовы сожрать, смешать с грязью. Свои гауляйтеры, выращенные здесь, готовы расправиться со всеми, кто не так думает, как они, а они не способны думать и не научены, они сами подчиняются тем, кто выше их.

Вот он, этот самый наш так называемый патриотизм и так называемый шовинизм. Нет у нас ни того, ни другого. Просто есть люди, которые искренне болеют целеустремленными национальными чувствами. Вот их-то, на всякий случай, обвиняют в национализме, в шовинизме. Какой там шовинизм, господи помилуй. Вот вы сейчас опросите глубинную Россию, что такое «шовинист», и люди в глубинке чистосердечно подумают, что это «говночист». Они даже не знают значения этого слова. Что там… Дремлющий разум…

При общей вроде грамотности оказались поверхностным, малокультурным, издергавшимся народом. Одни терпят, другие выслуживаются. Иного выведут на дорогу, дадут палочку ГАИ, так он за три дня изобьет своих братьев, засудит, засадит. Смотрите, сейчас вот эти наши «неформалы», которым сам бог велел появиться, обнажили среди народа и у властей то самое подлое состояние, что было в тридцатых годах во время коллективизации и во время массовых репрессий. Те же методы устрашения, та же демагогия: «Кто не с нами, тот против нас!», «Они сеют нездоровые отношения…». Да скажи сейчас, что вот эта интеллигенция ваша, эти толстопузые, как вот я, например, ваше мясо съели, они на первых фонарях нас развесят. Ничего не изменилось. Напротив, появилось агрессивное зло. Вот значит, у вас два ковра, а у меня один, у него две с половиной комнаты, одна изолированная, а у меня не изолированная… Задавят. За что угодно задавят. Какая это нация, какой народ? Хоть мы его и славим, прославляем. Мы его уже любим как больное что-то, изможденное, как что-то само себя затравившее, изжившее. И дальше всё идет к тому, что от этого народа ничего не останется. Переселившись из деревни в город, он на асфальте совсем одичал – это все видят. Он в своем культурном движении нисколько не продвинулся. Более того, утратил корни и культуру. Утратил даже ту, кондовую, исконную культуру. Пусть она зовется примитивной – она у него была, и нового ничего не приобрел.

– И все-таки на русских ещё большая надежда, Виктор Петрович, если вспомним, как, например, в Новгороде, на празднике славянской письменности и культуры, к известным русским писателям подходили писатели-армяне: помогите нашему народу, мы в беде. Значит надеются, раз просят о помощи. Я читал ходившее по рукам обращение армян. Знаем, что они обращались к вам лично.

– Здесь тоже лукавить не надо. Вместе взятых у нас живет около 50 миллионов турок. Это Азербайджан, Туркмения, рассеяны они в других республиках… И всего 3,5 миллиона армян. «У сильного всегда бессильный виноват», – говорил батюшка Крылов. И маленький народ, который и без того много страдал от соседей своих, попал опять в эту вечную ситуацию. В очередной раз его предали и всё. Надо или молчать, или говорить об этой беде напрямую. Лучше, конечно, говорить и говорить прямо. А то выкручиваются, кривят, напускают тумана, начинают всякие происки искать…

– Обращаясь к вам, армяне ведь рисковали напороться на отказ, на грубость. Ведь после того, как в Грузии обиделись на рассказ «Ловля пескарей…», как Натан Эйдельман, обидевшись на слово «еврейчата» в «Печальном детективе», прислал гневное письмо, казалось, что теперь Астафьев отвратится от темы «дружба народов» и будет «громить» только русские национальные пороки.

– Ну да, бей своих, чтоб чужие боялись… С грузинами тут немного проще. Я знал, что грузины вспыхнули и перекипят. По своей природе те, которые присутствуют в рассказе, грузины, спустившиеся с гор, народ не злой. Особенно те, которые трудятся. Мутят воду и вообще… это их торгаши, возбудители какого-то национального якобы ущемления. Никто не посягал на их достоинство, кроме самих себя. И разве это национальное достоинство? Вот он торчит на бедном русском базаре, его всячески оскорбляют: «Морда! Спекулянт! Барыга!..». Он огрызается, сверкает глазами, джигит такой, понимаешь ли…

Грузины же есть очень добрые и наивные. Они где-то дети немножко. И вправду, прошло какое-то время, прислали мне хорошее письмо. Пишут, что издали в Грузии «Печальный детектив» и гонорар хотели по высшей ставке оплатить, но эти ставки, жаль, пишут, разрешены лишь с 1-го января, что книга стала очень быстро бестселлером, вся разошлась. Пишут, что решили повторить в издании с другими произведениями. Это то, что я предполагал: незлобивые, отойдут.

Это скорей из области смешной грусти, что ли. Покуражились маленько, поёрничали, письма написали в «Наш современник». Подписал письмо и Ираклий Абашидзе. Это тот самый Ираклий, который в 17–18 лет писал стихи на приезд Берии в Поти. Стихи заканчивались вещими словами: «И будешь славен ты в веках». Вот, вот, славен в веках Берия, славен Абашидзе, который сейчас Герой Соцтруда, академик, сидит в президиумах. Пускай сидит. Таким людям очень не хочется, чтобы сейчас это кто-то вспомнил. Стихи, кстати, в переводе такого же «орла», как он, Евгения Ароновича Долматовского. И таких стихов понаписано много. Хочется теперь как-то защищаться, отводить старые грехи от себя. Давай, есть повод! Они вообще не представляли, думали, изобьют какого-то щенка, и что у него не будет защиты. Оказалось, это всё не так. В данном случае как раз нашлось у меня несколько защитников. Написали им много писем и трудящиеся, и члены Союза писателей. В общем, ничего, погневались так… по-кавказски, отошли. Что же касается этих навязших «еврейчат» и Эйдельмана…

– Беда в том, что вопрос о евреях в литературе и в жизни сейчас повсеместно из разряда как бы запретных. Мы, вошедшие в литературу десяток лет назад, как фантастику воспринимаем, что когда-то русский Куприн писал рассказ «Жидовка», русский Чириков писал пьесу «Евреи», а русский Бунин запросто писал, например, как снег в Одессе «больно сечет в лицо каждому еврею, что, засунувши руки в карманы и сгорбившись, неумело бежит направо или налево», не говоря уже о бессмертном Гоголе, который в «Тарасе Бульбе» «изничтожал» жидков за их торгашескую продажную сущность, которую они тогда сами-то не особо оспаривали. Писали о евреях Достоевский, Салтыков-Щедрин, Чехов… Это «расист» Шекспир, к примеру, мог позволить в своей пьесе, чтобы невинную женщину удушил взбесившийся чернокожий мужчина. А вот беловский Миша Бриш вызвал взрыв негодования среди евреев, а вас за употребление слова «еврейчата» начали преследовать.