Огненные фарватеры

— Так то комар, а я Комарь, — бросает в ответ мичман, но по лицу видно, что подчиненными он доволен.

Звучали доклады о заделанных пробоинах, укрощенных пожарах, и только того, который хотел услышать командир противолодочного, не было.

А из рубки акустиков монотонно звучал один и тот же доклад:

— Горизонт чист.

— Горизонт чист.

— Горизонт чист.

«Словно иголку в стогу ищем», — недовольно поморщился Колесов.

А тут еще все время молчащий посредник, офицер вышестоящего штаба, словно над душой стоит. За время выхода в море не проронил ни одного слова, но часто делает пометки в своем «черном кондуите». Что, интересно, он там фиксирует? Мысль о посреднике вскоре исчезла, словно того и не было на мостике. «У него свое дело, — подумал Колесов, — у меня свое. Мне надо как можно быстрее отыскать лодку и атаковать ее. Только вот как?» Вспомнился эпизод времен Великой Отечественной войны, когда такой же, как он сейчас, старший лейтенант в составе охранения вышел на своем МО-124 в море. В темную зимнюю ночь гидроакустик «морского охотника» установил контакт с вражеской подлодкой и катер успешно атаковал ее. Сбросив бомбы, «сто двадцать четвертый» повернул на обратный курс, снова установил контакт и опять произвел бомбометание. Предполагая, что подводный пират решил отлежаться на грунте, катерники в третий раз легли на боевой курс.

Командир катера бил врага наверняка. Умело используя маневр, хорошо изучив тактические приемы врага, он действовал не стандартно, а сообразуясь с обстановкой, находя единственно верный из тысячи шанс. И хотя времени, образно говоря, было в обрез, старший лейтенант сумел выйти из трудного поединка победителем. Звали его Николай Дежкин. Всего же за годы войны он сделал практически невозможное: на счету его бесстрашного экипажа были три потопленные фашистские лодки. А ведь технику военных лет не сравнить с нынешней. Что, если…

Снова склонился над картой. Какими только курсами не прошли, а все без толку. А время идет. Уже совсем стало светло, и над морем медленно плыли белые, розовые, подкрашенные невидимым солнцем, облака. Мысль, пришедшая сейчас командиру, была удивительно простой, но ее следовало тут же проверить.

— Самый полный вперед! Курс сто восемьдесят градусов.

Капитан-лейтенант Малиновский посмотрел на улыбающееся лицо командира, но ничего не сказал. Зато Колесов, не скрывая радости, объяснил штурману:

— А вдруг мы сами на «крючке» у подводников? Они обнаружили нас первыми и ходят теперь за нами на кормовых курсовых углах. Необходимо, на всякий случай, оторваться, а потом лечь на обратный курс. Пока лодка будет искать потерянный контакт, на это уйдет немало времени. Тут мы ее и накроем.

— Так-то оно так. И все же, на мой взгляд, лучше пользоваться старыми методами поиска. Так надежней.

— Консерватор вы, штурман, — засмеялся Колесов. — Знаете пословицу: «Риск — благородное дело»? Добавляю, что риск у нас оправданный.

Малиновский неопределенно пожал плечами: ты, мол, командир, тебе и решать. Тем более что противолодочный, словно пришпоренная лошадь, несся уже над волнами. Решение Колесова штурману поправилось и оригинальностью, и смелостью. Он и сам подумал было — не играют ли с ними подводники в кошки-мышки, не поменялись ли они ролями? Вариант, предложенный Колосовым, был сейчас, как никогда, кстати, и его следовало проворить.

— Стоп машины. Рулевой, ложимся на обратный курс.

Посредник внимательно прислушивался к разговору командира с подчиненными, но молчал. Колесов, когда поворачивался в его сторону, поеживался. Пословица «На войне, как на войне» к нынешней ситуации никак не подходила. На войне посредников не было, а этому ничего не стоило сейчас вывести из строя ну если не весь экипаж, то половину уж точно. Всего несколькими словами. Потому и пробирался неприятный холодок в душу командира: а вдруг и он, Колесов, окажется в числе выбывших? За подчиненных был уверен, но чем черт не шутит, когда бог спит!..

Посредник безмолвствовал. И если бы Колесов мог читать сейчас мысли своего мучителя, то наверняка от радости бы засмеялся. В полный голос. Полной грудью. Офицер штаба уже отметил про себя грамотные действия не только экипажа катера, но и его командира — старшего лейтенанта Колесова. Но это все было пока мысленно. Окончательный итог подведет атака, если, конечно, она состоится. Время — вещь неосязаемая, но чувствительная и конкретная. И сейчас оно работало не на экипаж. Пока…

Командир противолодочного спустился в рубку акустиков. Старшина 2-й статьи Виктор Широкий виновато посмотрел на Колесова. В глазах моряка офицер прочитал: «Все, что мог, делал, товарищ командир».

— Сейчас, Широкий, от вас требуется предельная внимательность. Слушать вот по этим углам. При обнаружении цели имейте в виду, что она сразу же станет менять курс, скорость, глубину…

— Мне бы ее только «зацепить», — проговорил старшина. — А там она никуда не денется.

— Вот и хорошо. Только не спеши говорить «гоп».

Катер лег на обратный курс. Несмотря на холод, Колесов снял рукавицы, откинул капюшон реглана. Поручни ограждения сжал руками так, что побелели костяшки пальцев. По расчетам, если предположение его окажется правильным, акустик обнаружит подводную лодку через десять — двенадцать минут. Взглянул на часы. Секундная стрелка, словно издеваясь, медленно-медленно перепрыгивала с деления на деление. Акустики молчат, хотя доклад уже должен поступить. Главное — спокойствие.

— Горизонт чист.

И тут же долгожданное:

— Эхо по пеленгу… Дистанция…

«Сейчас начнется, — весело подумал офицер. — Ох и пляска будет! Это уже хорошо, это по мне. Вот грамотеи так грамотеи! И как я раньше не раскусил их «орешек». Теперь мне и черт, а точнее посредник, не страшен. Вот случай, когда можно цыплят по осени считать».

А из рубки акустиков все неслось и неслось:

— Протяженность цели… Предполагаю контакт с подводной лодкой. Пеленг на цель меняется вправо… Дистанция увеличивается…

«Нет, братцы-подводники. Вы в силках. Трудно вам будет от нас уйти. И так достаточно за нос поводили», — размышлял про себя Колесов.

— Учебная тревога!

Теперь предстояло главное: определить, какой способ атаки выбрать и какое оружие использовать. Командир противолодочного решил действовать наверняка — торпедный залп и бомбовый удар. На скользкой палубе у торпедного аппарата уже колдовал матрос Виктор Карасенко. Противолодочный лег на боевой курс.

— Торпедная атака! Атака подводной лодки.

Эта команда заставляет собраться всех — и молодого матроса, и уже опытного воина. Каждый из них хорошо понимает: торпедная атака — это плод усилий всего экипажа, результат их специальной и морской выучки. Вот почему в такие моменты все моряки сосредоточены и даже немного суровы. На лице каждого решительность, жестокость. Люди, техника словно сливаются в одно целое, чтобы через несколько секунд по короткой, но хлесткой команде перевести дыхание.