Виктор Чехов - Разведчики

— Месяц-полтора еще уйдет у нас на подготовку, — добавил он, прощаясь с Шохиным…

Тихий зал, где часто Шохин и Синюхин проводили время у карты, наполнился бойцами и командирами. Было многолюдно — на торжественное собрание прибыли гости из других госпиталей. Почти все были в форме и только несколько человек в госпитальных халатах.

В зале сдержанный гул голосов, прерываемый возгласами, взрывами смеха. Совсем другие лица, на них исчезла угрюмость последних дней.

Возле Шохина и Синюхина собралась небольшая группа бойцов. Петра словно подменили. Прежние озорные, насмешливые глаза и лицо, несмотря на шрамы, стало такое же, как и раньше: симпатичное, привлекательное.

— Это было недалеко от станции Лоухи Кировской железной дороги, — продолжал он рассказ, — есть там полустаночек такой немудрящий. Всего-навсего избенки три, а немцы бомбили каждый день. И что взбрело в их фашистскую башку — понять не могу, хоть бы тебе там военные объекты или лесопилка какая — ровным счетом ничего. А как только утро, так и летят два-три стервятника. Сбросят на пути бомбы и обратно. И вот что интересно: к этим бомбежкам собаки, кошки, куры — и те приспособились: как только услышат — самолет гудит, сейчас бегут в маленький лесочек по соседству. Крик такой поднимают — сирены не надо.

— Помнишь, как сержант из Княжой губы рассказывал, — Синюхин виновато улыбнулся, перебив приятеля. — Я к тому, что немцы часто зря бомбы бросают, — Синюхин смутился и умолк.

— Вот уж и не зря, — запротестовал Шохин. — В Княжой губе база наша была, — пояснил он слушателям. — Ну, немцы и летали ее бомбить. База на берегу залива располагалась. И вот что интересно — как только фрицы налетят, так люди вместо того, чтобы по щелям да бомбоубежищам прятаться, все на берег. — Петр нарочно остановился, не объясняя, почему люди не прятались во время бомбежки.

— Порядку не знали? — не выдержал один из слушателей.

— Порядок полный у них получался, — усмехнулся Петр. — Немцы-то всякий раз бомбы в залив сбрасывали, не попадали в базу, вот народ и спешил в залив за глушеной рыбой. Рыбы столько понатаскают — от бомбежки до бомбежки хватало.

— У тебя все как-то выходит — немцы воевать не умеют, — насмешливо заметил молодой боец, сидевший рядом с Шохиным.

Шохин сощурился.

— Не об этом речь, — повернулся он к соседу, — да и насчет умения фрицев воевать поспорить можно. Под Москвой побили их. Ну и дальше будем бить.

— Это мы и без тебя знаем.

— Знать — знаешь, а понимать — не понимаешь, — отрезал Шохин. — А я вот скажу: фрицы плохо воюют, от злости сатанеют и разум теряют. Вот недавно я получил от друга письмо с Карельского фронта. Был там такой случай: шел через озеро мальчонка лет десяти, налетел «Мессер» и ну строчить по нем из пулемета. Мальчонка перепугался, и соображения у него нет, в какую сторону бежать, как от самолета укрыться. Мечется по озеру, а фриц, сволочь, за ним заход за заходом делает да из пулемета строчит. Гоняет мальчонку, а попасть не может. Упал хлопчик, из сил выбился, а у немца патроны кончились. Так он же, гад, снизился да термосом в мальчонку бросил. В ногу попал, кость раздробил. Видал, какой военный объект нашел! Злость у него всякое понятие вышибла, патроны поберечь чтобы на всякий случай. Как раз на этом озере его наши ястребки и поймали.

— Сбили?

— Первой очередью подожгли. Немец с парашютом выпрыгнул. Пока он до земли долетел, наши там уже были. Схватили его, мальчонку ему показывают, а он смеется, сволочь, нахально на всех поглядывает — завоеватель.

— Я б его, гада, на месте прикончил! — сказал сосед.

— Не знаю, может, и прикончили его, об этом мне ничего не пишут.

На сцене появились седой генерал, сухощавый полковник в очках, начальник госпиталя и комиссар. Комиссар подошел к столу, вытащил из кармана исписанный лист бумаги, расправил левой рукой — правой у него не было. Еще и сейчас у него не зажила рана, в этом же госпитале и лечился.

Обведя глазами собравшихся, комиссар широко улыбнулся.

— Товарищи, нашему госпиталю выпала большая честь — сегодня в его стенах будут награждаться по поручению Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик лучшие сыны нашей Родины.

Товарищи, все вы слышали сообщение Совинформбюро о разгроме немцев под Москвой.

Немцы начали свое последнее наступление на Москву шестнадцатого ноября 1941 года. Двумя танковыми ударными группами они охватили столицу с двух флангов. Стянув большие силы, немцы ценою любых потерь стремились захватить Москву…

В то время, когда всеми средствами борьбы изматывались и ослаблялись немецкие армии, наступавшие на Москву, в районе столицы сосредоточивались крупные силы Красной Армии, сформированные в глубоком тылу. Около тринадцати дивизий, оснащенных по последнему слову военной техники, расположились на флангах, вне танковых клещей.

Шестого декабря наши войска перешли в контрнаступление.

Небывалые по своей силе удары ошеломили немцев, деморализовали их. Их сопротивление было сломлено.

К ударам армий Западного фронта присоединилось наступление Калининского, Юго-западного, а затем и Северо-западного фронтов.

Потери немцев огромны. Советские войска отбросили их в некоторых местах более чем на триста — триста пятьдесят километров. Доблесть советского оружия окончательно развеяла миф о непобедимости немецко-фашистских войск…

Громкие аплодисменты прервали слова комиссара.

Синюхин очень волновался. Словно сквозь сон слышал он полковника, вызывавшего людей по списку, поздравления генерала и ответы награжденных. Синюхин поворачивался то одной стороной, то другой и никак не мог найти мало-мальски сносного положения.

— Да не вертись ты, сделай милость, — толкнул его в бок Шохин, — крутишься, как корова на льду!

Синюхин пропустил замечание приятеля мимо ушей. Он опасался, что не услышит, когда его вызовут.

Вдруг Шохин поднялся и пошел на сцену, Синюхин удивленно поднял брови — куда это он?

Но Петр спокойно взошел по ступенькам и остановился перед генералом.

— Старший сержант пограничных войск Народного Комиссариата Внутренних Дел Шохин Петр Сергеевич, — донесся до Синюхина голос полковника, — за проявленную инициативу в бою, обеспечившую разгром немецкого подразделения, за мужество и отвагу в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками награждается вторым орденом Красного Знамени.

Передав Шохину коробочку с орденом, генерал еще что-то сказал и пожал руку Петра.

— Служу Советскому Союзу! — громко ответил Шохин и, четко повернувшись, прошел на свое место.

Синюхин открыл рот, чтобы поздравить приятеля, и вдруг услышал свою фамилию.